Последняя из приведенных цитат показывает, что в понимании Екатерины состояние и собственно крепостных крестьян, и холопов (в терминологии того времени – дворовых) является состоянием неволи, рабства. Далее в этом тексте несколько раз употреблено слово освобождение и свобода в контексте освобождения от рабства:

«Законы могут учредить нечто полезное для собственного рабов имущества, и привесть их в такое состояние, чтоб они могли купить сами себе свободу. <…>

Надлежит, чтобы законы гражданские определяли точно, что рабы должны заплатить за освобождение…

Если государственная какая причина или польза частная не дозволяет в некоторых державах сделать земледельцев свободными…» (5, с. 199)24.

Другое значение слов с морфемой свобод, встречающееся в Наказе, связано с физическими возможностями и разного рода обязательствами:

«Чувствование боли может возрасти до такой степени, что совсем овладев всею душою, не оставить ей больше никакой свободы производить какое-либо ей приличное действие, кроме как в то же самое мгновение ока предпринять самый кратчайший путь, коим бы от той боли избавиться. Тогда и невинный закричит, что он виноват, лишь бы только мучить его перестали» (ст. 194).

«Некоторые Правительства освобождают от наказания сообщника великого преступления, донесшего на своих товарищей» (ст. 203).

«Во многих городах в Европе оные сделаны свободными в том, что не ограничено число; а могут вписываться в оные по произволению, и примечено, что то служило к обогащению тех городов» (ст. 402)25.

«Жены у германцев не могли быть без опекуна никогда. Август узаконил, женам, имевшим троих детей, быть свободным от опеки» (ст. 436).

«… Должно прилагать тщание о нижеследующем:

…Безопасность и твердость зданий, и правила к наблюдению, в сем случае потребные для разных художников и мастеровых, от которых твердость здания зависит, содержание мостовой, благолепие и украшение городов, свободный проход и проезд по улицам, общий извоз, постоялые дворы и проч.» (ст. 556.5).

В последнем случае очевидно, что речь идет не о праве на проход и проезд, а о том, чтобы на улицах строителям не мешали никакие препятствия. Однако в двух статьях Наказа интересующий нас концепт использован в несколько отличном значении. Так, в ст. 517 говорится:

«Еще бы сие великое было несчастие в Государстве, если бы не смел никто представлять своего опасения о будущем каком приключении, ни извинять своих худых успехов, от упорства счастия происшедших, ниже свободно говорить своего мнения».

На первый взгляд, мы имеем тут дело не с чем иным, как со свободой слова, однако очевидно, что она декларируется тут не как право, а как возможность. Несколько иначе обстоит дело со ст. 98:

«Власть судейская состоит в одном исполнении законов и то для того, чтобы сомнения не было о свободе и безопасности граждан».

В данном случае есть все основания считать, что слово свобода тут подразумевает политическую, гражданскую свободу как естественное право человека и один из важных концептов идеологии Просвещения. Но в тексте Наказа оно вступает в неравную борьбу со словом вольность, которое служит основным обозначением этого права:

«Какой предлог самодержавного правления? Не тот, чтоб у людей отнять естественную их вольность…» (ст. 13).

«И так правление, к сему концу достигающее лучше прочих и притом естественную вольность меньше других ограничивающее, есть то, которое наилучше сходствует с намерениями, в разумных тварях предполагаемыми…» (ст. 14).

«Но от сея славы происходит в народе, единоначалием управляемом, разум вольности, который в Державах сих может произвести столько же великих дел и столько споспешествовати благополучию подданных, как и самая