Что же касается смотрителя, он властен лишь над лошадьми и ямщиками. Так что несчастной если и надеяться здесь, то только…

– Барыня, спасите! Надо начальство известить о беззаконии! Сделайте что-нибудь!

– Маменька, а ведь, кроме нас, сейчас никого нет, – сказала Лизонька. Так спокойно, что девица прервала стенания. Ну а я вспомнила недавние мудрствования, что помогать и спасать полагается лишь в том случае, если профессиональные спасатели отсутствуют.

Я вышла из секундного ступора. Мгновенно возник алгоритм действий.

Обернулась к девушке.

– Эмма Марковна. А ты?

– Татьяна. Эмарковна, пожалуйста…

– Танюша, расскажи, что случилось. Четко, понятно, кратко. Тогда попробую помочь.

Девушка всхлипнула, выдохнула. И принялась говорить, без отступлений и запинок, будто диктовала либретто, понимая, что у слушателя лишь три-четыре минуты прочесть этот текст в театральной программке в антракте.

Итак, она звалась Татьяной и была приживалкой непонятного происхождения у князя Бабанова. Барин хотел ее растлить – не первый подобный грех его сиятельства. Друг-ровесник узнал, предупредил, помог скрыться, был схвачен, измучен и брошен в княжескую темницу без обогрева. Барин даже не ищет беглянку – пусть сама решит, скрываться ли дальше, зная, что друг в одной рубашке лежит на ледяном полу.

Почему же Татьяна бросается ко всем подряд в надежде на защиту?

– Его даже губернатор боится, – всхлипывая, пояснила Таня.

– Значит, – так же спокойно сказала Лизонька, – кроме нас, помочь некому. Собираемся?

– Да, – кивнула я. И тихо добавила: – Собираюсь.

Не прошло и получаса, как я покинула станцию. Уже скоро нам предстояло съехать с большого тракта и направиться в княжеские владения, поэтому на первом возке сидела Татьяна – показывать путь в ночи.

В очередной раз я восхитилась своими спутниками. Проснулись легко, узнали, что предстоит важная поездка, и быстрехонько собрались. Еремей был проинструктирован насчет особого поручения, поэтому на козлах не сидел.

Все эти полчаса я спорила с собой. Права ли я была, что оставила Лизоньку на станции? Это разумное решение было немедленно атаковано ворохом возражений, в первую очередь рациональных. Станция не гостиница, номеров нет. Оставить ребенка не с кем, в моей задуманной комбинации своя функция у каждого слуги. Я, супруга товарища министра, чиновника 3-го класса, не должна бояться отставного полковника, пусть и известного самодурством на всю губернию.

И еще сильней был голос инстинкта. Я не хотела расставаться с Лизонькой. Даже ненадолго. Заранее ощущала свой страх, свою тревогу, которая тигрицей вцепится в меня, едва станция скроется из виду.

Нет уж. Иногда приходится брать рассудок с предрассудком, сжимать в один ком и отбрасывать. Скрипя зубами и скрепляя сердце.

Сначала я оторвала смотрителя от самоварных хлопот и протянула несколько ассигнаций.

Потом подошла к дочери:

– Лизавета, ты остаешься. И сама понимаешь почему. Мне предстоит очень непростой и неприятный социальный контакт.

Лиза, готовая возмутиться, взглянула с удивлением. Я и Миша редко употребляли в разговорах термины из будущего, но дочка слышала и знала. Значит, разговор очень серьезный.

– Когда твой брат тайно пробрался на корабль, мне пришлось нелегко – спасала людей и думала о малыше в каюте. Сейчас ситуация еще сложнее. Ты должна остаться, чтобы я каждую секунду думала, как спасти несчастных из рук тирана, а не о том, что ты сама можешь оказаться в его руках. Я договорилась со смотрителем, у тебя своя комната и Зефирка. Обойдись на полдня без няньки, и это будет очень большой помощью с твоей стороны.