Во-вторых. Несотворённое Я свободно от акта рождения и акта смерти! Если несотворённое Я является Центром Бытия и Небытия, тогда Оно не переходит от одного к другому во времени. Ибо акт рождения – прыжок из небытия в бытие, акт же смерти – прыжок из бытия в небытие. Иногда даже говорят, прыжок из утробы в могилу, что тоже не сюда… Несотворённое Я попросту есть всегда, и всё тут!
В-третьих. Несотворённое Я является непротяжённым, беспредметным и, по сути, нематериальным! Ежели несотворённое Я есть единый Центр Бытия и Небытия, тогда в Нём нет протяжённости между одним и другим: метров и километров, секунд да часов, роста и старения, от сих да по сих и так далее… Оно вечно и бесконечно уже здесь и сейчас, всегда и повсюду. Оно свободно от прошлого и будущего, и существует в вечном настоящем!
В-четвёртых. Несотворённое Я – самодостаточно! Ибо является причиной Самого Себя, ведь бытие и небытие как понятия пребывают самими собой только относительно друг друга и только взятые вместе. Ведь они-то отрицают каждый свою противоположность. Одного не может быть без другого. Они являются ссылками друг на друга, а не на самого себя каждый: «бытие есть отрицание небытия – небытие есть отрицание бытия». Тут не может быть двух огрызков вида: «бытие – это, хм», а «небытие – это, хм». Тут всё устроено грамотно. И ежели несотворённое Я есть Центр Бытия и Небытия в одном Лице, тогда Оно самодостаточно.
В-пятых. Несотворённое Я является Я, то есть Самосознанием, а не чем-либо иным. Ибо Оно видит Себя на фоне Себя. И пребывает Центром Бытия и Небытия в Своих же Очах, а не в очках исследователей «спектров Бога»…
В-шестых. Несотворённое Я является Единственным сущим в истинной реальности! Ибо нет другой такой же формулы подлинного существования: необходимости и обязательности, самодостаточности и самоотносительности, вечности и так далее… В общем, все вышеуказанные пункты более никого не касаются, кроме как несотворённого Я!
В-седьмых. Исходя из всего сказанного, несотворённое Я является несотворённым!..
Глава Третья
С тех пор, как блестящий мастер по психоинженерии Иосиф Кауфман спроецировал модель человеческого разума, Homo sapiens подошёл к следующему этапу своего развития. Благодаря Абраму Фридману искусственный интеллект стал обыденностью. С лёгкой руки Исаака Либермана квантовый век пришёл на смену цифровому. Стоя на их плечах, он, Давид Михельсон, замахнулся на создание Высшего Разума! Тайно…
Всё началось с получения по ушам. Буквально! Четырнадцатилетний Давид стоял в углу комнаты с опущенной головой и прикрывал ладонью опухшее ухо. Неподалёку от пацана находилась его мать, Инесса Яковлевна и, прижав ладони к груди, истерично улавливала взглядом каждый жест мужа, Филиппа Михельсона. Женщина, видимо, пыталась таким образом околдовать руки супруга и не позволить тому в очередной раз влепить затрещину нерадивому сынишке.
– О, позор моему роду!.. – кричал хозяин дома.
– Он больше не будет! – едва не хныкала мать.
– Не будет? Конечно, не будет, ибо в следующий раз я убью его!..
Драма длилась ещё некоторое время, правда, бить сына продавец красного дерева больше не стал, а лишь в последний раз ужалил Давида презренным взглядом и удалился прочь. Чуть позже наказанный отрок лежал в постели, укутавшись одеялом с головой, и часто пошмыгивал носом. Разные мысли крутились в подростковой голове, но именно тот вечер разделил жизнь парня на «до» и «после».
Дело в том, что по природе своей Давид не мог не анализировать причины своих бед. Он вообще не мог не анализировать что-либо в принципе. Кто-то из сверстников даже сулил молодому Михельсону тяжёлую жизнь из-за его манеры «слишком много думать». И если кто-то сожмёт кулаки, то в этой же ситуации Давид лишь сморщит лоб и пустится в далёкое странствие по мыслям. На самом же деле эта особенность в конечном итоге и вписала его в историю, и в тот злополучный момент пацан уже совершал свой первый шаг… «Зачем я так поступил? – думал Давид и отвечал самому себе: – Мне нужно было отдать долг… А почему я вдруг задолжал Фоме тысячу рублей? Потому что согласился пойти на спор…». В поисках причинно-следственных связей отрок заходил достаточно далеко и даже замечал, как при отдельных выводах постукивает его сердце. Но не от волнения. У подростка складывалось впечатление, что в душе его находится какой-то пульсирующий центр, вокруг которого крутятся мысли. «Неподалёку от нас стояла Света, взглянула на меня хмурыми глазами, и мне было стыдно опозориться при ней… – продолжал суждения мальчик: – Нет-нет! Не это… Я б и без неё поступил точно так же! Я просто должен был отдать долг, потому что долг – дело чести!».