Я совсем забыла об этом. О том, что она была в моей квартире, когда я вернулась. Двадцать вопросов, которыми она засыпала меня в попытке узнать, что случилось. И те двадцать раз, когда я, пожимая плечами, утверждала, что со мной все в порядке. Ее пристальный взгляд и то, как я разозлилась, когда в ее голосе послышалось сочувствие. Потому что из-за этого слезы, которые я так старалась сдержать, только сильнее жгли глаза.

Будь проклят мой отец за то, что поручил мне завербовать Хантера.

Старые чувства лучше оставить в прошлом.

– Лен…

– Я лишь хочу сказать, что если решишь переспать с ним… решишь упустить его в качестве клиента и не выполнить поручение папы… уж лучше пусть это будет не только из-за секса. Лучше бы тебе в этот раз открыться и рассказать ему о своих чувствах.

– Мне пора идти.

– Уверена, что так и есть, – тихо ответила она, даже не пытаясь спорить.

Положив трубку, я усаживаюсь на прежнее место, но совсем не слежу за игрой.

Лучше бы тебе в этот раз открыться и рассказать ему о своих чувствах.

Я привыкла паниковать при одной мысли об этом, но не привыкла осознавать, что кто-то еще видел и знал о том, что со мной происходило… Не уверена, как именно отношусь к этому.

В чем я точно уверена, так это в том, что бессмысленная погоня за Хантером превратилась в нечто большее.

Я поняла это в ту самую минуту, как увидела его.

Поняла, что в этот раз не обойдется без потерь.

И, скорее всего, мне придется пожертвовать своим сердцем.

Вот черт.

– Что это, мать твою, было, капитан? – спрашивает Фрэнки и намеренно толкает меня в плечо, когда я прохожу мимо него в раздевалке.

Я не останавливаюсь, чтобы не поддаться бушующей внутри меня ярости и не наброситься на одного из этих придурков. Парни, которые когда-то были мне друзьями, мои товарищи по команде, теперь призывают меня к ответу. Я сделал именно то, чего они и хотели, – превратился в дурацкого повелителя передач, но, разумеется, и этого им мало.

– Тебе нехорошо? – спрашивает Катц.

– Щиколотка снова не дает покоя? – подключается Каллум. – Или колено?

Мне проще смотреть на собственный шкафчик, чем на ту ерунду, что происходит вокруг, на их замечания в мой адрес.

Мейсен подталкивает меня плечом, но я отказываюсь отвечать на его взгляд, который так и говорит: «Ты подвел нас».

– Ты что, пытался сфабриковать наше поражение? – кричит кто-то сзади, когда я наконец оказываюсь перед своим шкафчиком. – И сколько же денег ты против нас поставил?

За шуткой следует взрыв смеха, но я-то понимаю, что никто бы не стал говорить подобного, сначала об этом не подумав.

Неужели они действительно думают, что я стал бы ставить против своей же команды?

Да пошло оно все.

Как и множество раз до этого, я открываю шкафчик, и первое, что вижу, – экран моего телефона, который мигает, как рождественская елка. Определенно из-за кучи сообщений о том, каким разочарованием я стал для Мэддоксов. О том, что Джон никогда бы не сыграл так плохо. Одно за другим они подстрекают меня потерять самоконтроль, точно так же, как и товарищи по команде, что сверлят взглядами мою спину.

Я не обращаю внимания на сообщения. Никогда не обращал.

По крайней мере, так я говорю себе.

Я поворачиваюсь и вижу, как все вокруг таращатся на меня. В их позах – поражение, на лицах – ярость. Все покрытые потом и в той или иной степени раздетые, они все же неотрывно смотрят на меня. В гневе. Это неправильно. Все было не так, когда два года назад я решил играть за «Лесорубов». Тогда они приняли и меня, и мою агрессию с распростертыми объятиями. Они знали, что я собирался поднять уровень игры, довести команду до кубка. И то, что теперь они подозревают, будто я поставил против них, выводит меня из себя.