– Помолись, брат. Это же храм!

И все услышали «брат» и закивали:

– Помогай! Помогай, брат! Брат!

А талантливый Молодой Художник сказал:

– Да, брат, век не забуду! Прошу, помолись за меня и за всех, направь молитвы к Господу Богу. Очень прошу!

Поэт молчал. Тогда Юродивый обнял Поэта и зашептал ему в ухо:

– Братьям поможем.

– Устал я, сил нет никаких. Давай ты начинай, у тебя же быстрее получится, а я, может, подхвачу.

– Ты что? Это тебе Бог многое дал, а не мне, это твой крест! Тебя любит Бог, а не меня. С тебя будет спрос, а не с меня. Давай, брат, давай, начинай!

– Не знаю.

Юродивый возмутился:

– Да Господи! Да что же это? Эй, Постник! Иди сюда! Скажи Поэту, что должен помочь!

Постник подошёл, все трое обнялись и стояли, и Постник сказал:

– Поэт, ты мне как старший брат, послушай меня, что бы я, грешный, ни делал, как бы ни молился и ни жил, и как бы художники ни молились, Господь не принимает наши молитвы! А ты, Поэт, как бы ни жил и что бы ни сделал, Господь твои дары берёт в первую очередь! Не мои, и не его, и не художников, а твои молитвы слышит! Пойми! Господь любит тебя, Поэт, больше нас всех. Больше меня, монаха-послушника, и больше брата Юродивого, и больше Иерея и Настоятеля. Твоими молитвами победиша во мне бесов и искушение диавола; это твоею дерзкой молитвою и силою Святого Креста ты их выгнал из меня, яко червей. Истинно! Истинный крест, угодил ты Богу и Царице Небесной, что Святой Дух с Ангелами посещают тебя и любят тебя и дерзость твою Благодати божественной! Ох, если бы меня, убогого, так же Царица любила, я был бы самым счастливым на этой земле человеком! Помогай, брат Поэт, помогай! Помогай, братка! (Чуть не заплакал.) Да что же мне здесь помирать в покаянии и без Благодати и белого света не видеть? Выручай – храм поднимать, наполнять надо! Умоляю тебя!

– А если у меня не получится? Без Настоятеля как?

И тут Юродивый удивлённо переспросил у Поэта:

– Почему не получится?! Не надо так говорить. Дерзай, брат! Бог любит тебя и только от тебя принимает дерзость! Не знаю, за какие заслуги Бог выбрал тебя, и не моим, а твоим просьбам внимает Господь, терпит только твоё дерзновение и наглость. В тебе, дерзком и грешном Поэте, Он молитвы творит. Это тебе Митрополит звонит, чтобы ты помолился о нём, это тебя Архимандриты и Архиереи просят с ними архиерейскую службу стоять, ибо высоко ценят тебя, а не меня. Есть значит в тебе, брат, и Сила, и Свет.

– А причём тут это? Шансов мало.

– На колени встану!

– Сегодня матом ругался.

– Дерзай! Бог любит тебя. И пока ещё чаша Христа стоит в алтаре!

– Если сердце не выдержит?

И Юродивый зашептал:

– Братка, умрём здесь – умрё-о-ом! А там как Бог скажет. Умрём? Прямо здесь, в храме, помрём!

– Да, в храме-то помереть – то лучшая смерть. Я сегодня причащался с утра.

– Вот! Вот, брат, – зашептал монах Постник. – Мы все причащались! Все поддержим тебя.

– В храме упокоиться я за счастье считаю.

– Даст Бог! Тогда что же, Поэт – молебен? Помолимся?

– Хорошо! Постник, начинай кадить ладаном, бесов гони, а ты, Юродивый, когда я буду молиться, пой так, чтобы всю душу вынул.

– Ей-богу!

– А если помру – дайте Мэри закрыть глаза мои и свечу затушить. Пообещай – это важно, чтобы только она.

– Обещаю, брат, только она. (И перекрестился Юродивый.) Вот! Истинный крест!

Постник принёс кадило, кадил храм по кругу и молился с земными поклонами. Поэт с Юродивым ещё постояли, обнявшись, вдвоём, голова к голове, поговорили шёпотом, а потом Поэт кивнул и посмотрел вверх, на купол. Юродивый отпустил его из своих крепких объятий. Молодой художник подошёл и тихо напомнил Поэту: