Но Поэт был очень угрюм и держался за бок:

– Что же так сердце болит?

Мэри тревожно спросила:

– Может, вернёмся?

Поэт огрызнулся:

– Нет уж, поехали!

И всю дорогу Постник тихо пел псалмы, друзья молчали и думали, а Мэри спала. Из-за задержки опаздывали на службу. Постник позвонил, предупредил и попросил Чашу со святыми дарами оставить для них в алтаре.

Несколько часов езды – и подъехали к большому каменному храму (опоздали намного, и служба закончилась):

– Вот он! Вот этот храм я штукатурю и помогаю художникам его реставрировать. О, Господи, помоги всем нам, грешникам!

Художники шумно встретили приезжих, обняли всех и сразу повели в храм. Внутри штукатурка уже просохла, и росписи купола начали заново, иконостас прикрыт плёнкой, печка топится, но внизу холодно – всё тепло вверх уходит, в роспись.

Художники, качая головами, показали на росписи и развели руками:

– Не идёт роспись купола, и люди давно устали. А купол тута особенный – хоть третий раз всё заново штукатурь и переписывай. Он постоянно осыпается. А денег больше нет, и не будет. К светлой Пасхе надо дописать все фрески на куполе и иконы на стенах. До Пасхи надо всё успеть! Обязательно!

Поэт увидел это и совсем расстроился:

– Вижу, хреново… А что Батюшка сказал?

Постник положил икону на аналой, обернулся и сказал:

– И Батюшка, и Благочинный молиться призывали – молите Бога на помощь. А у Батюшки, акромя этого, ещё два прихода в разных деревнях, и разрывается Батюшка. Предлагал мне ему помогать – выучиться и взять этот храм, стать молодым Иереем, Батюшкой.

Поэт продолжил:

– Нам лучше с Батюшкой молиться. Всем миром молебен стоять, где он, Батюшка ваш?

– Срочно уехал – праведник умирает в дальней деревне, поехал соборовать и там заночует, будет нескоро.

– А как же без него?

Художники разом загалдели:

– Да мы уже сами и звали Благодать, и Богу молились, и постились. Вот стоим, а роспись никак не идёт. Вона – смотри!

– И фрески на куполе счищали, и вновь грунтовали весь купол. Постник сам грунтовал денно и нощно, он подтвердит.

– Да, Поэт, никак свод не идёт, очень сложный здесь купол, Бог не даёт.

– А я вам чем теперь помогу?

– Вот он, Постник, сказал – тебя Ангелы любят. (Все разом смотрели на Поэта.) Ты должен помочь.

– Помолись Господу вместе с нами, Поэт, очень прошу – помолись.

– Все просим! Помолись с нами!

– Вы, друзья, не понимаете, о чём просите – я не умею просто молиться.

Вперёд вышел молодой талантливый художник и сказал Поэту и Юродивому:

– Пожалуйста, послушай, Поэт! Я в храме на куполе хочу написать потрясающий библейский сюжет. И, может быть, лучшее в своей жизни не нарисую! Я, поверь, у вечности, у красоты божьей заложник, я всю душу здесь свою положу, весь талант, иначе никак не могу – помоги, пожалуйста, ради Христа! Ради росписи этого храма только и живу! Это мой первый храм. Это мой храм! Нельзя, чтобы пропало!

– Первый? Что, молодой, хотел взять талантом одним? Нет, брат, без Бога здесь не получится. И просто «помолиться» здесь не пройдёт.

– Поэт, да я… Только помоги нам! Я же, Поэт, эскизы тебе покажу, дай мне искру, зажги во мне истинный крест – и я всю Благодать во фрески передам. Обещаю! С любовью! Любовь – это удивление, тихий восторг. И когда я нарисую фрески, все люди почувствуют любовь Господа Бога. Обещаю, ей-богу! Упроси только Господа – на тебя вся надежда!

А все художники подхватили, запричитали:

– На тебя последняя надежда. Или по монастырям придётся нам пойти, старцев просить. Всем миром просим – помолись с нами молебен, и, может, Бог нам поможет.

Поэт глянул на себя, грязного, на свои руки, запачканные от колеса, на ведра с красками. Он был раздражённый, уставший и как-то сомнительно пожал плечами. Но тут Юродивый подошёл и громко сказал: