- Слушай, как-то тут….

- Я наведу порядок, - торопливо ответила Тура. – Пару дней мне дай – разгребу. Тут не жил никто черт знает сколько лет. Это комната Клары Корнеевны, сестры деда.

- Ага, хорошо. Значит, мне заселяться можно послезавтра.

- Только давай к вечеру, -  вздохнула она.

Потом они практически без торга сошлись в цене. Потом Степан на правах почти жильца помог Туре убрать со стола. И попутно еще пару печений умять и чай допить.

- А ты на кого учишься? – она аккуратно складывала посуду в  раковину.

- Для галочки я учусь, - отмахнулся Степка. – Чтобы корочки были. На жизнь этим пока не  заработаешь. А в перспективе с прицелом на тренерскую работу.

- А чем ты сейчас на жизнь зарабатываешь, хороший человек Степан Кузьменко? По карману ли тебе наша роскошная жилплощадь?

- Я – либеро.

- Подгузниками торгуешь?

Степка поперхнулся печеньем.

- При чем тут подгузники?!

- Ну, - она невозмутимо пожала плечами и принялась намыливать чашки. – Такие подгузники есть. Фирмы «Либеро».

- Либеро (3) – это защитник в волейболе, - отчеканил Степа. – Я – либеро волейбольного клуба «Питер-болл» (4). Между прочим, очень хороший либеро, - добавил почти с обидой. Подгузники, тоже придумала! И это про него, Степана «Коса» Кузьменко, самого перспективного игрока клуба за прошлый год!  Его, между прочим, у «Олимпиакоса» со Степкиной практически исторической родины за весьма несмешные деньги перекупили. Но это Степа не сказал вслух. Просто не успел. Потому что  к их диалогу присоединилось третье лицо. И оно оказалось не профессором Дуровым.

_______

(1) Лесгафт (здесь) – Национальный государственный университет физической культуры, спорта и здоровья имени П.Ф. Лесгафта   

(2) Парнас (здесь) – новый жилой микрорайон в районе станции метро «Парнас», конечной станции Московской-Петроградской линии

(3) Либеро – игровое амплуа в волейболе, специальный игрок в составе команды, выполняющий только защитные функции

(4) «Питер-болл» - вымышленный волейбольный клуб

2. Кадр второй. Клод Лелюш

Кадр второй. В черно-белой картинке появляются цветные кадры. «Как у Клода Лелюша»  - скажет знаток. Может, и так. А все-таки, справедливости ради - подобной мерзости у Лелюша не было.

Юноша был чудо как хорош. От самой макушки до пят. Смоляные – вот иначе и не скажешь – кудри.  Глаза - что за дурацкие ассоциации лезут в голову, но снова иначе не скажешь – трепетной лани.  Ровный прямой тонкий нос. Губы узковаты, но пусть. Зато все остальное как по заказу. Рост – гренадерский, под два метра. Плечи широкие, спина как по линейке, талия почти девичья, узкая. Руки и грудь приятно радуют женский глаз эффектным рельефом. Попа – орех, спортивные штаны подчеркивают весьма определенно. И спереди мальчик одарен недурно, это штаны тоже не скрывают, а у Елены на такие вещи глаз - алмаз. В общем, весь так и дышит адреналином и тестостероном. Превосходный образчик молодого сильного самца. И откуда только такая прелесть и радость взялась на их облезлой кухне?

- Добрый вечер.

- Здравствуйте, - Степа ответил вежливо. Судя по всему, это и была проанонсированная  Елена Павловна.  Выглядела она моложаво для матери Туры, но у женщин с возрастом вообще все сложно.

- Дурова Елена Павловна, - ему протянули руку. Так похоже, что на предмет поцелуя. – Для друзей – просто Елена.

Протянутую руку Степан осторожно пожал. Самые концы пальцев. Они были холодные. Взгляд,  брошенный на Степана, тоже стал заметно прохладнее. Видимо, экзамен на хорошие манеры Степка провалил. И руку не поцеловал, и имя называть не торопился. Не знал даже, почему, ведь профессору сообразил представиться, а тут вот смолчал. Не хотел называть свое имя.