На директорском столе грудой лежали самодельные пацанячьи пистолеты – «поджиги».

Сашка переминался у двери, а директор смотрел в окно.

– В окно вчера ты залезал? – не оборачиваясь, спросил директор.

– Я.

– Где порох берёте?

– Из спичек.

– Стреляет?

– Ага!

Директор повернулся к Сашке.

– Ведь искалечить же может.

– Мы для игры.

– Дурачьё! Боже, какие вы… дети! – И задумался, облокотившись на руку, недавний «человек из окопа».

Сашка молча переминался.

– Возьми это и выбрось всё сам. Так, чтобы никто не нашёл. Ты понял?

– Понял.

Сашка стал рассовывать по карманам самодельное оружие. И директор обрубком руки придвинул к нему остальное.

– Я твои сочинения читал. Не по теме ты пишешь, Ивакин. Орлы у тебя летают. Моря. Ты орлов видел когда-нибудь?

– Нет, – признался Сашка.

…Вечером Валька и Сашка сидели в старом сарае на куче сена. Сквозь прохудившуюся крышу падал закатный свет.

– …Он сказал, если хулиганить не буду, море увижу, орлов, и горы, и всё.

– У нас дома шкатулка такая есть, из кожи и круглая. Там бумаги про одного путешественника. Их отец велел вывезти.

– Может, там тайна какая? Или секрет. Может, хребты какие неизвестные или племена. Ты читал?

– Отец книжку собрался писать до войны. Там про птицу.

– Принеси.

– Мать запрещает. Она знаешь как бережёт.

– Подожди. – Саша прошёл в угол сарая. Отгрёб сено и долго возился там, гремя железом, досками. – Иди сюда, – приглушённо позвал он.

В углу сарая была выкопана яма, горела свечка, и стоял на дне деревенский плотницкий сундучок.

– Смотри. – Саша Ивакин повозился с замком и открыл его. Крышка сундучка была оклеена переводными картинками, а на дне лежала потрёпанная книга: Д. Ливингстон, «Путешествия по Южной Африке». Буйвол, обнажённый негр и крокодил были изображены на обложке.

– Мать на учебники деньги дала. А я увидел и… Сказал, что потерял деньги.

– Били?

– Не очень. Только книжку прятать пришлось.

– Ладно. Принесу, – пообещал Валька. – Я сейчас.

Пусто, холодно было в сарае, но озябший Сашка смотрел на обложку с буйволом, негром и крокодилом и улыбался неизвестно чему.

…Скрипнула дверь. Валька нёс в руках старинную кожаную шкатулку с медным замочком.

– Шкатулку надо на место, чтобы мать не заметила, – прошептал он.

Они сели друг возле друга, и Валька открыл шкатулку. В ней были свёрнутые трубочкой тонкие тетради в клеёнчатых переплётах.

– Подожди, – сказал Сашка. – Не видно же ничего.

Он снова повозился в своём углу и извлёк из тайника ещё свечку. Зажёг её.

– Давай.

…Шевеля губами, Сашка читал вслух…

«…С детства моё внимание было приковано к легенде об удивительной птице – розовой чайке арктических стран. Люди, видевшие её, навсегда заболевали двумя болезнями: противоестественной тягой к полярной стуже и отвращением к суете обыденной жизни. Нечто подобное случилось со мной. Я решил стать путешественником и найти розовую чайку».

На залитом солнцем жёлтом песке, под ослепительно ярким июльским солнцем, на берегу реки лежал, уткнувшись в учебники, почти взрослый Сашка Ивакин. В стороне ковырял пальцем ноги песок облупленный солнцем беловолосый деревенский пацан.

– Горизонт – воображаемая линия, которая… – бубнил Сашка. – Тебя как зовут? – спросил он, не отрываясь от книги.

– Колька, – сиплым шёпотом ответил пацан.

– А прозвище?

– Силима. – И пацан потрогал рукой действительно соломенной белизны волосы.

– А чего ты здесь?

– Я к Момке пришёл, – застенчиво ответил пацан.

– Это кто такой?

– В этом омуте Момко живёт.

– Какой Момко?

– Живёт, – убеждённо ответил пацан. И уставился в воду круглыми немигающими глазами. – А ты чего здесь? – спросил, не отрываясь от воды.