– К экзаменам готовлюсь. Вот, посмотри картинки. – Саша вытащил из-под груды учебников книжку Д. Ливингстона «Путешествия по Южной Африке».

…Они лежали на берегу, занятые каждый своим делом. Колька Силима сосредоточенно листал книжку, разглядывая заставки и рисунки со сценами африканской жизни.

– Момко! – заорал вдруг Колька Силима, тыча пальцем в рисунок гиппопотама, высунувшего пучеглазую морду из экваториальных вод.

– Рискуешь, Иван Никодимыч.

– А ты бы на моём месте не рисковал?

Трое мужчин сидели в увешанной спортивными плакатами комнате. Три видавших виды спортивных бойца со значками заслуженных мастеров спорта, теперь уже седоголовых и грузных. На плакатах мчались по склонам коричневые горнолыжники, девицы в купальниках стояли на берегах неизвестных вод и улыбались изящные теннисистки.

– И всё-таки риск.

– Ивакина надо оставить в сборной. Настаиваю, – сказал Никодимыч.

Один из мужчин повертел в руках листок бумаги.

– Вычеркнул я его. Вычеркнул сразу, как получил телеграмму.

– Значит, впиши. Под номером первым.

– Так прямо первым?

– До закрытия сезона три месяца. Я его подыму. К соревнованиям на приз закрытия сезона будет Ивакин.

– А если не сможет?

– Близорук ты, Фёдор Панкратьич. Кто Ивакин? Будущий чемпион Союза. А может, и больше. Не одни австрийцы умеют. Чемпионов надо растить. А как? Сами знаете!

Двое мужчин переглянулись. Кивнули друг другу. Сидевший за столом взял авторучку.

– Итак, оставляем Ивакина в сборной. Чемпионов надо растить, а, товарищи?

– Я не кончил ещё, – нахмурился Никодимыч. – Что у тебя из хороших лыж есть в заначке? Стимул парню нужен.

– Есть одна пара, – уклончиво сказал человек за столом. – Я её обещал, Никодимыч. «Белые звёзды» всё-таки.

– Кому?

– Полезному человеку. Стадион начинаем строить. Его подпись из главных.

– Перебьётся, – решил Никодимыч. – Дашь ему польские «Металлы». Крепления сам поставлю. Пиши записку на эту пару.

Мужчина глянул на Никодимыча, взъерошенно и твёрдо взиравшего на него, и вдруг засмеялся. Засмеялся и Никодимыч.

– Золото парень, – растроганно говорил Никодимыч. – Мышечная реакция как у зверя. А умница! Я его бред трое суток слушал. Словно книжку читал. И всё про эту самую птицу. Капитаны там у него, ёлки зелёные, священник какой-то, птица неизвестной породы… И всё так печально… Значит, что? Значит, мечта в голове. Быть ему чемпионом. Пиши записку.

По белому больничному коридору шла девушка, постукивая каблуками, посматривая кругом с беспечной снисходительной полуулыбкой. Коридор был пуст. И она шла, высокая, тонкая, и казалось, что в пустоте этой позади остаётся лёгкий звон, как от прикосновения к натянутой до предела струне. Она на ходу сняла больничный халат, перекинула через руку. Тотчас же, точно этого ждали, сбоку открылась белая дверь, и оттуда выглянул молодой «очкарик» в докторской шапочке.

– Нехорошо, – шёпотом сказал он.

– Что именно?

– Халат снимать нехорошо. Бактерии, знаете, вирусы.

– Нет на мне никаких бактерий.

– Помилуй бог! – в комическом ужасе сказал «очкарик». – Я не о больных, я о вас беспокоюсь.

Никодимыч сидел рядом с койкой Сашки Ивакина. Сашка не мог поворачивать голову в своём гипсовом «скафандре» и только изредка скашивал на тренера глаза.

Тренер натужно изображал беззаботный тон.

– Залёг ты, Саня, не вовремя. А я тебе сюрприз приготовил.

Тренер исчез, но тут же появился снова, торжественный и загадочный. В руках у него рояльным лаком, отсветом клейм и надписей сверкали горные лыжи.

– «Белые звёзды»! – в священном благоговении воскликнул Сашка.

– Они! – довольно кивнул Никодимыч. – Отбил, понимаешь, в рукопашном бою. Тони Зайлер сказал о них, что….