Шагнувший, в распахнутую, дверь ангара, навстречу врагу, майор Брыль передвигался, какое то время, в условиях нулевой видимости.

За ним, держа автоматы наизготовку, двинулись другие.

Гуляющий по просторному строению свежий ветерок, быстро порвал в клочья дымовую завесу и, вошедшие увидели разбросанные, тут и там, по земле, человеческие тела. Тела слабо копошились и издавали нечленораздельные звуки.

Некоторые были в форме, некоторые – без. Группа прикрытия, передвигаясь со всеми предосторожностями, разбрелась по помещению.

Кроме нагромождения тел в центре, удалось обнаружить, еще всего одного субъекта, за кучей какой-то полуразложившейся рухляди. Все, и свои, и неопознанные гражданские, находились в состоянии контузии разной тяжести, и ничего не соображали. Хотя типы в гражданском не могли даже передвигаться самостоятельно, их приняли очень жестко, применив дубинки и казенную обувь. После этого, всех эвакуировали наружу и, еще раз более тщательно осмотрели ангар, облазив все уголки и закоулочки.

– Все, никого больше нет. – Доложил Брылю старший сержант Пинчук, который временно принял на себя обязанности его заместителя.

Майор, с растерянностью, взглянул на зияющее пулевыми отверстиями здание ангара и наклонился к руководителю операции:

– Товарищ капитан! Товарищ капитан!

Капитан Труба, на обращение, никак не отреагировал. Он сидел на земле, прямо в грязи, и, раскачиваясь вперед-назад, тупо смотрел куда-то мимо него.

Остальные члены передовой группы были не в лучшем состоянии. Кто-то стонал, кто-то охал, а капитан Одиноков, вообще, разучился говорить. Было видно, что ему очень хочется, что-то сказать, но у него получалось, только беззвучно открывать рот. При этом, Одиноков делал руками неопределенные жесты. Со стороны было не понять, то ли это – азбука глухонемых, то ли – распасовка, погруженного в транс экстрасенса.

– А, это, еще – кто? – Удивленно вздохнул старший сержант Пинчук, передергивая затвор автомата.

Брыль нервно оглянулся и увидел четверых незнакомцев, с пистолетами в руках, буквально выползающих из завалов промышленных отходов.

– Не стрелять! Это, группа Трубы.

– Мама, родная! – Сказал Пинчук, с восторгом разглядывая, похожих на болотных чертей, особистов.

В это время, со стороны административного корпуса, послышался звон бьющихся стекол и истошная разноголосица паникующих людей.

– Пинчук. Быстро – туда!

– А, чего я! – Возмутился Пинчук. – Вон, Мелешко идет. Его и пошлите. Он старше, по званию…

– Я, кому сказал… – Начал заводиться Брыль.

И, в это время, со стороны производственных корпусов, донесся мощный взрыв.

Когда старший лейтенант Шелепова доложила о приходе майора Барабанова, подполковник Бурый был несколько не в себе, потому что с тревогой ждал новостей от Скрипака.

– Пусть заходит. – Вздохнул он.

Барабанов вошел, прямо сияя от счастья.

– Есть, что-то новое? – Раздраженно, спросил Бурый.

– Есть! – Не обращая внимания на настроение полковника, радостно сказал майор.

– Докладывай!

– После визита, к Соловьеву, упомянутый, Ломако вернулся в гостиницу. Через пятнадцать минут, после его ухода, Соловьев, даже не побрившись, но, судя по прослушке, употребив три дозы спиртного, покинул квартиру и прямиком отправился в российское посольство.

– Дозы были большие? – Перебил его Бурый.

– Судя, по количеству «булек» – изрядные.

– Продолжай.

– В посольстве, Соловьев находился сорок четыре минуты. Здание покинул, в сопровождении сотрудника миссии – Качинского, чиновника, довольно высокого ранга, в звании майора.

– Так, так. – Бурый заинтересованно склонил голову набок.