— Да подождите вы с посёлками, — осёк его кто-то.

— Не-не-не! — затряс головой Анатан. — Так не пойдёт! Грасс-Дэмор держится на плаву благодаря приискам, а мои рабочие живут в холодных бараках. Или вы считаете это нормальным?

Адэр не сдержал улыбку. Раньше Анатан отмалчивался, и заседатели попросту не замечали жилистого человека с обветренным лицом и мозолистыми руками. И не понимали, за какие заслуги простолюдин оказался с ними за одним столом.

— Где они жили до этого? — спросил кто-то.

— Дома. На дорогу до приисков уходит два-три часа. И столько же обратно. Пешком. А скоро грянут морозы. Я ввёл вахтовый график работы, но боюсь, они скопом уйдут на строительство города.

— Можно подумать, Толан поселит их в замках или выдаст им по машине.

— Толан платит больше. — Анатан посмотрел на Адэра. — Зато дворяне продолжают богатеть. Чтобы вы не забрали у них земли и титулы, они открыли в Грасс-Дэморе мастерские по изготовлению табуреток, а сами живут на доходы из-за границы и в ус не дуют.

— Богатеют храмы, — вставил Мави Безбур. — Я слышал фразу, от кого и где, не помню, но смысл такой: жизнь должна быть жестокой, чтобы люди не забывали о Боге. Святым отцам выгодно, когда вокруг всё рушится.

— Наговариваете, — прозвучал голос советника по религиозным вопросам Джиано.

— Ладно, если бы просто богатели, — отозвался Ярис Ларе. — В одной религиозной общине умерли пять человек. Я направил туда бригаду врачей, а им не разрешили сделать детям прививки.

Адэр нахмурился:

— Почему?

— Они считают, что болезнь — наказание за грехи, и если Бог прощает — человек выздоравливает. А мы со своей хвалёной медициной идём против воли Бога.

Джиано передёрнул плечами:

— Уколов боятся не только верующие.

Заседатели продолжали спорить. Адэр наблюдал за Виларом. Друг перестал быть другом и превратился в обузу, хотя обязанности советника по вопросам транспорта и связи исполнял исправно. Между крупными городами протянулись дороги, кое-где открылись почтовые отделения. Строительство телефонной станции близилось к концу. Видимо, маркиз Суан Бархат делился с сыном не только опытом, но и связями, которые иногда важнее денег.

С недавних пор при виде Вилара Адэр испытывал непонятные угрызения совести. Он не увёл его женщину, хотя мог. Более того, пытался их помирить. И возможно, дал бы согласие на брак, если бы до этого дошло. Ну а в том, что Эйра отправилась в Ракшаду, вины Адэра нет.

После заседания Гюст доложил о приходе маркиза Бархата. Адэр хотел отказать во встрече: ненужные вопросы и неискренние ответы только усугубят то мрачное, что таится в его голове. Но подавил неприязнь и велел впустить Вилара.

Приятель — да, уже не друг, а приятель — уселся на диван и, закинув ногу на ногу, обвёл кабинет взглядом:

— Никак не привыкну к свечам.

Пустая фраза и нарочито раскованная поза — всего лишь попытка набраться смелости.

— Я видел выражение твоего лица, когда заговорили о храмах.

Адэр скрестил руки на груди:

— Мне казалось, ты рассматривал своё отражение в столе.

Вилар натянуто улыбнулся:

— Помнишь, как эту позу называл преподаватель психологии?

Адэр приподнял скрещённые руки:

— Эту? «Защитный барьер».

— Я не собираюсь тебя в чём-то убеждать.

— Буду признателен.

— Я лишь хочу уберечь тебя от ошибки.

— Попробуй.

— Попробую, — произнёс Вилар с вызовом. — Что бы ты ни делал, тебе не удастся заручиться поддержкой дворян. Они расчётливы и лживы. Простой люд не понимает твоих замыслов. А у тебя и замыслов нет, как сплотить плебеев. Древние народы сидят в бывших резервациях, и никакая сила их оттуда не выгонит. Они привыкли. Им так удобно. И если ты затеешь войну с духовенством — останешься один. Советники не в счёт. Мы тебе нужны, чтобы было кого винить, когда дела плохи.