Муж замер, казалось, перестал дышать.

– Ты назвал глупышкой меня, – невесело усмехнулась я, – а сам…

Подалась вперёд, поцеловала шрам.

Гурго обнял меня так бережно, будто я – хрупкая фарфоровая статуэтка, прижал к себе и спросил:

– А я… – голос задрожал и прервался… – я привлекаю тебя, как мужчина?

– Я мало ещё знаю об этом, – призналась честно и смутилась. – Но мне очень приятно всё, что исходит о тебя. С тобой тепло. И мне кажется, я знаю тебя много лет…

Он перевернул меня на спину, вжал запястья в подушку и жадно впился в мои губы… И словно – влил огонь, который бушевал в нём. Тот понёсся по венам, заставляя извиваться, желать необъяснимого, стонать…

– Люблю тебя, – прошептал муж, пряча лицо моих волосах и кладя ладонь мне на щёку. – И чем больше узнаю, тем сильнее становится моё чувство. И тем сильнее хочу сделать тебя своей. Совсем своей.

– Я ведь твоя…

– Пока ещё нет, но обязательно будешь. – Он устроился со мной рядом и тихо проговорил: – А теперь – спи. Это случится не сегодня. Ты пока не готова…

Уж не знаю, как он это понял, но была благодарна ему за тактичность. Устроилась поудобнее в кольце сильных рук – таком надёжном, таком нежном – и вскоре уснула.

… А утром обнаружила на подушке золотые королевские лилии – цветок чувственного желания и страсти…

6. Глава 6 (Лаверн Льемская)

– Она сбежала, – сказал Гурго вместо приветствия.

Ему не потребовалось уточнять – кто. Наша драгоценная любительница варваров Милта. И это плохо. Очень плохо.

– Вы допросили её надзирателей?

Конечно, он допросил. Но мне надо было хоть что-то спрашивать, понимать, что мы пытались. Что-то делали.

Гурго хмыкнул и отвернулся к окну. Он сидел на подоконнике в нашей спальне, выглядел растрепанным и уставшим, словно и не было вчерашней нежной ночи, полной откровений. Значит, я заснула, а он...

Выбралась из кровати, стащив одеяло. И в этом наряде подошла к мужу. Обняла, заглянула в глаза. Сейчас они были прозрачными, как чистые речные озера. И разноцветные точки на радужке напоминали упавшие на дно камешки.

Он провёл согнутым пальцем по моей щеке, поцеловал в угол губ.

– С пристрастием, – ответил на предыдущий вопрос. И это суровое слово резко контрастировало с нежностью между нами. – И некоторые разоткровенничались. Видимо, стоило с этого начинать.

Увы, правителям приходится принимать непопулярные решения. И быть жестоким к единицам, чтобы спасти сотни тысяч. От догадок – что именно могли сказать тюремщики – я похолодела.

А Гурго беспощадно их подтвердил:

– Все, как один, утверждали, что сначала появился светящийся круг – то ли голубой, то ли зелёный (тут показания разнились) – из него высунулась рука, цапнула пленницу и утащила прочь. Стражники как раз пришли за лэриной Милтой, чтобы вести на казнь. Ты ведь понимаешь, что это значит?

Я понимала и слишком хорошо. Вернее, плохо. Очень плохо.

– Но это ещё не всё, – горько хмыкнув, продолжил Гурго. – У кое-кого освежилась память, и они поведали, что такой же сияющий круг появился в камере твоего дяди… в утро его казни.

Вот тут уже не до шуток…

– Вы хотите сказать… – я даже не смогла озвучить очевидное.

– Да, именно это и хочу сказать, Лаверн – он жив, здоров и, скорее всего, очень зол. А если зол, то будет мстить. А ещё ваш замок полон крыс. И оставаться здесь становится небезопасно.

– Что вы предлагаете? – я оторвалась от него и заходила по комнате. Всё происходящее крайне нервировало и пугало.

– Уехать отсюда, – бескомпромиссно заявил он. – Вам. А я останусь – надо как следует потравить грызунов.

Я бы могла начать истерить, заявить, что никуда без него не поеду. Но то было бы глупейшим поступком. И позволить себе подобное я просто не могла. Но и уехать тоже не могла. Пока не могла.