– Неудобно как-то, Владимир Сергеевич. Зря я сюда пришел, столько знаменитостей, а я…

– Да не волнуйся ты, я тебя пригласил – я за тебя и в ответе, – уверял Антон, но для него, конечно, Владимир Сергеевич. – К слову, и твой начальник здесь.

– То есть как это «здесь»? Вы не предупредили. И давайте всё же на «вы», Владимир Сергеевич, мы с вами на брудершафт не пили.

Фискал явно взволнован: хотел подловить Антона, но не устоял перед приглашением на бал. Ох уж эти канцелярские крысы… Они будто твердят: объясни-ка, откуда, как заработал, ведь не заслужил. Ведь врешь, самозванец! Но честность для большинства слуг закона тут ни при чем.

У Антона даже сердце забилось сильнее: так хотелось отвести душу, доказать раз и навсегда свое право. Это он заработал, он заслужил, и не этому бюрократу решать, что кому принадлежит! Знает ли он, что значит жить в крохотной квартирке с одинокой матерью, которая тащила на себе двоих детей и которой непременно нужно было помочь? Пускать слюни на хорошеньких девушек, которые и взглядом тебя не удостоят, если ни гроша за душой? Жрать что дают, трястись на остановке в мороз, ожидая громыхающий гроб на колесах, годами не покидать опостылевший, промерзший насквозь город с чадящими трубами, блочными многоэтажками и закладками на каждом квадратном метре, потому что каждый квадратный метр его черен и пуст? Ты, паскуда, не знаешь. Ничего ты не знаешь.

Антон обнял гостя за плечи, словно родного, и потянул за собой – туда, где свет из всех щелей, дорогие машины с призывно распахнутыми дверцами, живой оркестр в черных смокингах надрывался, рвал легкие и утирал пот со лба ради минутного удовольствия небожителей.

– Проходи, не стесняйся.

У Антона от выпитого язык запаздывал за мыслями и тянуло на приключения. Бедный парень под тяжестью руки и нахрапистого гостеприимства едва за ним поспевал.

– Владимир Сергеевич, давайте мы всё-таки…

– Да что ты заладил? Сергеич-Сергеич… Вон, видел? Ксюша Собчак прошла! Хочешь, познакомлю? Хотя не советую – сожрет тебя с потрохами!

Антон затрясся от беззвучного смеха, отчего фискал чуть не потерял равновесие.

– А этого господина ты наверняка знаешь.

Антон подтолкнул парня к статному мужчине шевелюрой пронзительно белоснежной, хотя в лице его и фигуре не было ни намека на старость. Фискал неуверенно протянул руку главе налоговой службы по Санкт-Петербургу.

– Вадим Львович, – Антон мигом оказался возле сановника, и несчастный фискал без поддержки тут же почувствовал себя голым, – обратите внимание: этот молодой человек – образец профессионализма и усердия. Он названивал мне сотню раз, чтобы напомнить о том, что высшей обязанностью гражданина является послушание перед законом, и не следует скрывать от налоговой службы – опоры и столпа государственной машины! – своих кровных, хоть и не скромных сбережений.

Антон ставил драматические ударения на самые пафосные эпитеты, но язык упорно не слушался, и с губ слетал комичный стендап. Вадим Львович улыбался и пил коньяк.

– В чем суть вопроса? – обратился он к растерянному подчиненному.

– Их даже несколько, – воодушевился вниманием фискал. – На одном из счетов господина Деникина была замечена подозрительная транзакция, я попросил его пояснить. Неучтенный доход, отсутствие обоснования… Он оставил мои сообщения без внимания, я пригрозил судом…

– Вот как, – пробормотал Вадим Львович и выпил еще.

– Видите, он меня просто поразил, – не унимался Антон. – Образец для подражания. Предлагаю наградить его орденом или почетной грамотой. Давайте я вам продемонстрирую эту удивительную силу воли…