Женька даже во сне ворочался, что- то бессвязно бормотал, размахивал руками и задел книгу с экзотичным названием «Алхимик», забытую Региной на стуле рядом с диваном. Книга упала на пол, ворчливо шелестя листами. Зябкий свет неонового фонаря, дотянувшийся до второго этажа безликой блочной коробки спального района, отразился от латунного маятника старинных настенных часов и осветил на книжной странице несколько строк:
«В конце всё обязательно должно быть хорошо. Если что– то плохо – значит это ещё не конец».
В этот же час на другом конце Большого Города задремал, наконец, и Нелинов, уткнувшись лицом в подушку. И Вероника, по- детски подложив под щеку ладошки, несколько раз коротко вздохнула в тревожном забытьи.
И хотя сны у всех были разные, и Женька, и Алексей Иванович, и Вероника устремлялись в них по звездовороту времени назад, к тем дням, когда чувство, которое «долго терпит, не ищет своего, все переносит и всего надеется», прочно скрепляло нити их судеб. И не было у них причин для тревог за общее будущее.
Глава 2
« Назад ПО РЕКЕ ВРЕМЕНИ…»
« …Не веря переменчивой судьбе,
А только часу, что еще не прожит,
Я говорил: «Любовь моя к тебе
Так велика, что больше быть не может!»
Сонеты. Уильям Шекспир.
Вероника услышала, как недовольно проскрипела свое приветствие хозяину дома новая железная дверь и обрадовано распахнулась старая – с полуслепым глазком и истертой мягкой обивкой. Услышала, но не сдвинулась с места, только рука с томиком стихов безвольно опустилась на диван.
Алексей Иванович Нелинов поставил кейс на крышку шкафчика для обуви, аккуратно повесил на плечики замшевую куртку, снял недавно приобретенные в Праге добротные полуботинки, вынул из внутреннего кармана расческу и стал приводить в порядок намокшие под дождем и потому потемневшие густые русые волосы.
Большое зеркало, разделяющее старинную вешалку из темного дерева на два крыла, было мутным с радужными разводами и сколами по краям, напоминающим створки раскрытых мидий. Но Вероника просила не заменять его новым. Зеркало нравилось ей именно таким, безразличным к настоящему, но хранящим в своей многослойной глубине отражение безымянного прошлого, следы чьих- то улыбок, слез и раздумий. В серебряных отражениях больших новых зеркал она боялась не узнать себя прежнюю. Вероника всегда храбро сражалась с физической болью, но с той, от которой страдала ее душа, справлялась с трудом. И все- таки она отважно стремилась к выздоровлению. Нелинов понимал это и ждал. Он был счастлив, когда видел в глазах Вероники любое желание, устремленное в будущее. Потому что многие ее желания десять лет назад улетели в теплые края прошлого стаей перелетных птиц, а возвращались медленно, поодиночке.
Алексей Иванович вздохнул, нагнулся за тапочками, еще раз взглянул на себя в зеркало и, не опуская головы, а сверяясь с отражением, взялся за ручку кейса. По дороге в кабинет заглянул в детскую. Жека сидел за компьютером. На экране монитора лучники в средневековых доспехах дружно осыпали стрелами со стен замка каких- то монстров. Нелинов поднял руку, чтобы коснуться его плеча, но мальчик оглянулся сам.
– Папа!
Вскочил с кресла, уткнулся лицом в безрукавку отца. Алексей Иванович руку с кейсом приподнял, а другой прижал голову сына к груди и прижался губами к спутанным прядям давно не стриженных темных волос. Полы распахнутого пиджака крыльями охватили хрупкую мальчишескую фигуру.
«Уже не посылает эсэмэски « Па ты где», «Па ты скоро». Не сторожит в коридоре», – подумал Нелинов с легкой печалью. Но увидел на лице сына привычную радостную улыбку, и ему стало неловко.