– Нет-нет… я не верю, – запинаясь, пролепетал Бишоп.

Майра тоже не могла поверить в услышанное, однако отец никогда не ошибался. Особенно если дело касалось машин. И да, было кое-что еще: она сама с недавних пор испытывала некоторые из симптомов. Винила в этом аллергены, но теперь-то поняла, что причина намного страшнее: в колонии заканчивается кислород.

– Скажи ему, сколько нам еще осталось, – попросил отца Деккер.

– Самое большее – восемь месяцев, затем параметры упадут совсем низко. – Судя по тому, каким тоном произнес эти слова отец, времени могло оставаться куда меньше.

– Кто-то должен известить Синод! – воскликнул Бишоп.

Отец уронил плечи, как будто груз ответственности, что лежал на нем, внезапно обрел реальный вес.

– Я отправился к ним сразу, как понял, что происходит. Выслушав меня, Синод удалился на закрытый совет, а после отец Флавий передал их решение: мол, грехами мы навлекли на себя очередной Конец. Синод постановил, что требуется больше жертв – так мы облегчим нагрузку на машины и задобрим Святое Море.

– Это же безумие! – вскинул руки Бишоп.

– Вот и я так подумал, – пробормотал Деккер.

– Отец Флавий сказал, что на все воля Оракула, – продолжал отец. – О возвращении на Поверхность я даже заикаться не стал. Меня бы на месте арестовали.

– Кто еще знает? – спросил Бишоп.

– Никто. Даже инженеры, – сказал отец. – Я один наблюдаю за «Анимусом». Синод взял с меня клятву молчать. На секунду мне показалось, что отец Флавий готов бросить меня в тюрьму, чтобы я не проболтался, но кто-то ведь должен следить на «Анимусом».

– Выходит, оранжевый флаг над входом в Больницу, аллергены… – догадался Бишоп, – это просто легенда, придуманная Синодом, чтобы объяснить симптомы. Они скрывают правду, опасаются бунта в колонии. Восстания.

– Самое время, черт подери! – выругался Деккер. – Восстание – вот что нам нужно.

Джона покачал головой:

– Нет, слишком опасно. Патрульные всех прижали к ногтю. Кратос с нами не пойдет, разве что изгои… Да и большинство демоса встанет на сторону Синода. Нас просто сметут. Но даже если каким-то чудом мы победим, сумеем свергнуть Синод, то времени уже не остается. Его слишком мало.

Отец остановился и взглянул на товарищей.

– Если хотим выжить, выбор у нас только один.

– Поверхность, – догадался Бишоп.

– Точно! – подтвердил отец и опустился на колени, затем достал из тайника чертежи и разложил их на столе.

– Смотрите, мы уже составили планы.

– Хорошо, поднимемся мы наверх – и что дальше? – спросил Бишоп. – Вдруг там пусто и нет жизни? Или хуже, вовсе нет суши, а кругом одна вода? Скажи, как тогда быть?

– Я поднимусь на Поверхность, – упрямо произнес отец. Приняв решение, Джона уже не отступался от него. – Это последний шанс. Ну, кто со мной?

Тишина стала ему красноречивым ответом.

– Джона, я с тобой, – сказал наконец Деккер. – Сам знаешь. Однако если что-то пойдет не так, мы окажемся в Святом Море, как Картер. Да, и еще остается решить вопрос с Маяком.

Майра навострила уши и вплотную припала к решетке, стараясь рассмотреть и расслышать людей внизу получше. Отец оторвал взгляд от чертежей:

– Верно, как раз хотел поговорить об этом. Бишоп, расскажи остальное…

Бишоп кивнул:

– По просьбе Джоны я прошерстил архивы в поисках упоминаний о Маяке. Уже готов был сдаться, пока не наткнулся на старые фотографии Элианны Уэйд. Их не уничтожили и не изъяли, потому что они были сделаны уже после Конца.

Деккер с Джоной обнадеженно переглянулись.

– Это старшая дочь Элайджи Уэйда? Первого президента и одного из основателей? Звучит многообещающе.

– Да, это она, – подтвердил Бишоп.