Навещала свою бабушку маленькая Лёлечка. Золотоволосая, вся в нежных кудряшках, а глазки неожиданно зелёные. Тёмно-тёмно зелёные, почти чёрные. Трёхлетняя малышка знала, что хороша, и на пришлых кавалеров смотрела свысока. А ежевечерние Лёлечкины спектакли воистину были достойны пера Мольера! Весь отделенческий медперсонал стекался в малый холл, где, собственно, и происходило действие. Ванечка в ухаживаниях участия не принимал.

– Люсь, он, наверно, ещё маленький.

– Да нет, Тальчик, дело здесь совсем в другом.

– В чём?

– Присматривается.

– Даже так?

– А что ты хочешь? Ивану Ивановичу почти три. Взрослый мужчина.

Всему есть предел. И взрослый мужчина почти о трёх годах начал действовать! Принёс банку с яблочным пюре и любимый горшочек с красной надписью: пятая педиатрия. Затем счастливый поклонник с помощью мимики и жеста объяснил неприступной красавице Лёлечке, как важно кушать паренье яблочки ручной работы тёти Тали, и зачем нужен такой замечательный горшочек. Лёлечка была покорена! Осмотрела со всех сторон ночную вазу, и с помощью Ванечки откушала из баночки. Незадачливые поклонники тоже было хотели присоединиться, но их отвергли. Рёв несчастных потряс восьмую терапию! Хорошо, что у тёти Наташи в сумке всегда много-много вкусных конфеток. Именно через это испытанное средство разобиженное сообщество и пришло к консенсусу.

Лежала в Люсином отделении женщина, которую невозможно было вылечить. Она не хотела жить. У несчастной почти одновременно умерли сын и муж. Да и как тут жить? Её мальчику, её единственному сын, едва исполнилось двадцать пять… Молодой, спортивный, уже с учёной степенью – жить бы да жить. Тромб у парня оторвался. Умер во сне… Людмила Аркадьевна – так звали женщину, встретила горе внешне спокойно. Это и настораживало. Несчастный отец и муж старался оградить жену от всех тягот, связанных с похоронами, старался окружить жену вниманием. Не отходил от неё, следил за каждым изменением настроения. О себе не думал. Обширный инфаркт… Смерть… И тоже во сне. Умер с разницей в три дня. Всё, что смог – успел похоронить сына.

Кто и как хоронил мужа, Людмила Аркадьевна не знала. Очнулась в реанимации. Не знала она и кто нашёл её и вызвал «скорую». Да ей это было и неважно. Из реанимации Людмилу Аркадьевну перевели в самое лучшее отделение – к Люсе. Всё, что Люсичка могла делать – держать на плаву. Выписывать пациентку домой не представлялось возможным. Но и не выписывать… Второй месяц пошёл…

Лежала Людмила Аркадьевна в отдельной палате. Именно лежала. Вставала только в туалет, да ещё принимала душ. Есть отказывалась, инъекции делала медсестра, молча поворачивая пациентку на бок. Консилиум создавался регулярно, да что толку…? И Люсичка решилась на последнюю меру. Посадила Ванечку на колени и рассказала, какая хорошая тётя Мила из маленькой комнатки у окна. Просто она заколдованная спящая красавица, поэтому и не выходит гулять. Её надо разбудить! Разве можно столько спать?! Надо же ещё вкусно кушать и смотреть мультики по телевизору.

Ванечка всё понял… С аппетитом позавтракав и разбив в процедурной склянку со спиртом, Иван Иванович отправился будить тётю Милу. Тётя Мила не будилась – лежала с закрытыми глазками и не хотела вставать. Ванечка добросовестно рассказал всё, что знал: и про яблочки, и про горшочек, и про тётю Люсю с тётей Талей, и даже пространство Лёлечку. Не просыпается…! Ребёнок призадумался… Я не знаю, о чём думал малыш, но ведь о чём-то же думал? Люся занималась отделением, а я стояла в коридоре за кадкой с фикусом и наблюдала, что будет дальше. Эксперимент был более чем рискованный. И непредсказуемый. Честно говоря, я нервничала… Я не уследила за тем моментом, когда Ванечка запустил пальчик в ухо Людмиле Аркадьевне.