– Вы педиатр. Это ваш пациент! Помогите вынести ведро в туалет.

– Подожди, Тальчик. Арнольд Аркадьевич, нанесите материал на предметное стекло. И в лабораторию.

– Но сегодня воскресенье.

– В.. лаборатории… есть… холодильник. – Люсичкин голос не предвещал ничего хорошего… Ванечка застонал и обхватил животик…

– Быстро выносите ведро. Что, не видите? Сейчас опять начнётся… – Тявкнула я, оттесняя Кискина от двери на лестничную клетку. – Вам в эту дверь с ведром. И побыстрее, пожалуйста.

Два часа длились Ванечкины мучения. Ребёнок не плакал, и мне казалось, что малыш даже рад.

По всем правилам медицинского искусства Люсичка всё-таки сделала ещё одну восходящую. До чистых вод, как положено. И опять малыш не проронил ни звука.

– Всё, мой хороший. Ты настоящий мужчина – улыбалась Люсичка своему пациенту. Ванечка приподнялся и обнял … кружку Эсмарха. Мы с Люсей остолбенели. Это как же ребёнок мучился, если смог в два года осознать, кто его спаситель? Ну, Кискин, погоди..!

– Людмила Николаевна, я в минздрав жалобу напишу. Уж очень педиатры странные в клинической…

– Наталья Григорьевна, готовьте ванну со сбором. Пожалуй, мята, липовый цвет и.. ромашки добавь.

– Люсь, я ещё немного листа смородины принесла. Хорошо дезинфицирует… Может, добавим?

– Умница ты моя! Конечно. А сколько ты принесла?

– Да граммов тридцать.

– Добавляй.

Ванечку выкупали, завернули в стерильный халат и уложили спать в Люсичкином кабинете. Мне было не по себе. Люся прекрасный врач, но ведь не педиатр. Ребёнок крохотный, процедура не из лёгких… Два часа длилась! А если сердечко откажет?

– Люся, и каким он проснётся?

– Посмотрим…

– Не боишься?

– Боюсь… – Люся слушала Ванечкино сердечко.

– И…?

– Нормально.

– Люсь, ведь ещё немного, и не спасли бы.

– Илья Пророк, не трави мне душу. Завари-ка лучше крепкий чай, Натуличка. С ног валюсь.

– Люсь, давай Кискина под суд отдадим. Люсь, ну давай… Пусть сидит!

– За что? Стул был, но-шпу он прописывал, диету тоже расписал.

– Он идиот, Люся.

– Идиот. Всё, что я смогу, избавить отделение от такого зава.

– Избавь, Люсенька. Я тебе своё колечко с серым камушком отдам.

– Правда, что ли?

– Отдам, Люсь. За сегодняшнее – с удовольствием!

– Ловлю на слове.

– Не надо, Люсичка. Завтра же и привезу.

Проснулся Ванечка. Сел и заулыбался.

– Ах ты мой сладкий! – Засюсюкала я. Не тут-то было! Малыш всем своим существом потянулся к Люсе, совершенно игнорируя меня. Прижался головкой к доброй тёте и закурлыкал-замурлыкал на каком-то своём, таком трогательном языке. Вот она, бескорыстная благодарность! Попробуй, заслужи такую!

– Люсь, его покормить надо и во что-то одеть.

– Точно! Забыли… А родители где?

– Да в коридоре маются.

– Зови.

Увидав своего сыночка розовым и довольным жизнью, мамочка впала в истерику. Классическую, не поддельную – с хохотом, всхлипываниями и прочими причинаалами. Ванечка заплакал…

Умная, интеллигентная Люся, развернулась, и… звонкая пощёчина вернула молодую женщину в происходящую действительность. Я услышала спокойный Люсин голос:

– Извините, необходимость.

– Это вы меня извините, Людмила Николаевна. Я очень испугалась.

– Всё позади, ребёнок здоров. Успокойтесь.

– Нам можно идти домой?

– Нет, ребёнка неделю буду наблюдать.

– В детском?

– В моём. Наблюдать будут педиатры, которых я приглашу. А вы идите. Да, одежду мальчику принесите, а еду не надо. Навещать будете с пяти до семи. Что-нибудь из одежды принесите прямо сейчас.

Незадачливый папочка принёс всё, что нашёл. И мутоновую шубку тоже. Отобрав нужные вещи, мы вежливо, но настойчиво, выпроводили родителей восвояси.

– И чем кормить будем?