– Это не про ту ли Безумную Гретту вспоминаешь, что обращается в сову и проклинает ночных заблудших странников, а, Феликс? – приблизился к ним Томас, растягивая слова в своей привычной насмешливой манере.

– Именно про нее.

– Это та самая Гретта, что прошлой зимой, когда у нее кончились дрова, принялась топить печь останками с разворошенного ей кладбища?.. – содрогнулся Стефан.

– Да-да, та самая Гретта! – теряя терпение прикрикнул Феликс.

– Неужели та самая Гретта, которая съела свою собственную бабку, когда та отказалась утаить от церкви тот факт, что Гретта питается кровью молоденьких девственниц? – подал голос Карл.

– Еще хоть один раз кто-нибудь из вас спросит у меня: а не та ли то Гретта, которая… клянусь панталонами его величества, я вас поколочу! – пригрозил парень, решительно вставая, но тут же сменил гнев на милость, при виде растерянного аристократа. – Ну так что, решайся, внучок! Глядишь бабушка тебя и пирогом угостит!

– Ладно! Шут с вами! – махнул на товарищей мальчик. – Ведите меня к вашей Готтен, и я сворую столько яблок, сколько смогу утащить, или меня зовут не Вермандо!

– Вот это настрой! Вот это я понимаю! Вот это наш Вермандо! – хлопнул его по плечу Феликс, аж подпрыгнув от радости предвкушения предстоящего приключения.

Гретта была больной и одинокой женщиной, изгнанной из родной деревни за подозрения в колдовстве. Хромая, сутулая и слепая на один глаз отшельница носила дурно пахнущие обноски одежды, доставшиеся ей по наследству от матери. Никто и никогда не слышал, чтобы Гретта молилась и не видел ее в церкви, что в совокупности с ее внешним видом навевало на подозрения о том, что та вполне может являться самой что ни на есть настоящей ведьмой. Потому ее боялись, ненавидели и обходили стороной, но трогать не решались. Жила себе старуха глубоко в лесу – никого не трогала, и к ней до тех пор никто не лез.

Пока друзья брели по кажущейся бесконечной чаще, небо затянули обугленные тучи и их накрыл сильнейший ледяной ливень. Благо, кроны деревьев хотя бы частично скрывали путников от гнева стихии.

– А что будет, если она заметит, как я краду ее яблоки? – стараясь придать голосу беззаботности, поинтересовался Вермандо.

– Ну, наверное, сделает из тебя начинку для своего пирога, – усмехнулся Томас.

– Или прямо на месте и сожрет, с потрохами, – поддержал Феликс.

– Да ну вас! – закатил глаза аристократ.

– Тише, почти пришли! – шикнул Карл, кивнув в сторону покосившегося забора, огораживающего не менее дряхлую хижину, обезображенную увечьями времени.

 Компания приблизилась к высокой стене, сколоченной из острых как колья, пусть и гнилых досок. Заглянув внутрь сада сквозь внушительные щели ограждения, они пришли к выводу о том, что старуха находится в доме. Яблоня росла прямо подле окна ее кухни, в самом конце участка.

– Ну, с Богом! – напутственно хлопнул товарища по плечу Феликс. – А мы тебя здесь подождем! Проследим за тобой с этого дерева, – он указал на высокий дуб.

– И сколько… сколько яблок вам нужно?

– Сколько сможешь унести! – подмигнул Томас.

Стефан же побледнел и напугано озираясь, вздрагивал от каждого шороха.

– Давай, Вермандо, ты же храбрец! – поддержал Феликс.

– Покажи этой ведьме!

– Вермандо! Вермандо! Вермандо! – принялись скандировать в один голос трое товарищей.

– Все, я иду, только замолчите! – с этими словами мальчик осторожно наступил на бревно, удачно лежавшее подле забора.

Феликс, Карл и Томас тем временем практически силой затащили онемевшего от ужаса Стефана на свой наблюдательный пункт, с которого было хорошо видно все, что происходит в саду. Густая листва укрыла их от чужих глаз.