– Так у кого в лесах ты бы еще столько времени проводила? Да, и одну услугу для бюро мне нужно выполнить. Ты же знаешь, какие они приставучие и наглые.

– А вон, что… это да, – она лениво поправила свои короткие черные волосы с проседью и задумалась. – Вроде он ничего такого не натворил. По крайней мере, не при мне. Не видела.

– Не беспокойся. Я все улажу, – Костя пытался рассмотреть вид из окна, но кроме кустов сирени ничего не видел. – И долго ты с ним будешь здесь нянчиться еще?

– Сколько понадобится, – она пожала плечами. – Я его почти всю жизнь знаю. Старый он совсем стал. Поплохел. Болеет часто. Устает быстро.

– Так ему в его возрасте и проказничать уже нужно перестать, тогда и уставать будет меньше, – хмыкнул он. – А то помню в последний раз, он одних нерадивых туристов, увлекшись чуть не съел по-настоящему. Пришлось мне по судам бюро таскать его и адвоката еще нанимать. Хорошо, что все обошлось.

– Да, Саныч, по-моему, помирать собрался уже… – тяжело вздохнула женщина, подперев свою голову руками. – Устал он говорит от такой жизни, может деревом станет. Уснет полностью навсегда… и…

– Что-то он совсем меланхоличным стал, – покачал головой Костя. – Я с ним поговорю. А твои зелья ему не помогают?

– Так больше симптомы снять, от ревматизма или головной боли. Мне бы какого-нибудь ингредиента бы особенного. Живой воды или молодильного яблока… вздохнула снова она, смотря в окно.

«Да, уж… молодильного яблока значит», – задумался Костя. Возможно мать пока рановато снимать со списка подозреваемых. Но, с другой стороны, она права. Для таких долгожителей как Саныч, нужно что-то посильнее всякого зелья. Только, вот бы она его сама попросила, может для Саныча он и так бы отдал… А сейчас, ему из принципа вернуть нужно яблоко, чтобы проучить лично того, кто украл у него. Любит мать со всеми возиться, кроме него. Его она так особо не жалела, даже когда он был ребенком…

– И когда он примерно придет? – спросил Костя, ему не хотелось погружаться в эти дебри детских травм и обид. – Надеюсь не под вечер?

– К обеду придет. Он уже ленится как раньше до сумерек ходить. Когда не спится, может и по ночам в лесу шастать.

Воскресенье, день

Пока они занимали себя пустой беседой и вспоминали своих знакомых, наступил обед. Мать запекла картошку, а ему поручила нарвать зеленый лук и щавель. В открытое окно дул ветерок, развевая занавески и послышались знакомые голоса.

– А кто это с Санычем? – удивился Костя. – У вас в такой глуши гости?

– Не знаю, – пожала плечами женщина. – Но голос знакомый, да и запах вроде чую знакомый…

Голоса стали громче, но их владельцы смеялись, так что различить голос нежданного гостя было трудно, осталось дождаться пока они войдут в дом. Дверь отворилась и первым вошел Саныч. Он, как всегда, одет в форму лесника. Панаму он уже снял и держал в руках. Абсолютно седые волосы взъерошены на голове. Голубые водянистые глаза смотрят с хитрым прищуром.

– О, Костя?! Какими судьбами?! – проскрипел Саныч своим старым хриплым голосом. – Не уж то, по мамке соскучился?

Костя хотел закатить глаза, но тут вошел второй человек. Это был Иван… и да, технически и официально он все еще считается человеком. Только уже не смертным. Их давнее противостояние переросло уже что-то вроде любимых недругов или заклятых друзей. Он шагнул, чтобы протянуть руку и поздороваться сначала с Санычем, потом с Иваном. К таким людским обычаем за тысячелетия уже привыкаешь, хотя сначала они его сильно раздражали.

– Разговор есть к тебе Саныч, – хмыкнул Костя, проигнорировав вопросы.