Французской семье с новорожденным, живущей в центре Парижа, требуется добрая и ответственная помощница по хозяйству, готовая помочь с детьми: Шарлоттой (6 лет), Гуго (4 года) и малышом Артюром. Мы немного говорим по-английски. Предоставляется прекрасная солнечная комната в доме нашей счастливой семьи во Втором округе. Щедрое пособие и три часа языковых занятий в неделю. Желательно как можно скорее приступить к работе. Длительность контракта – не менее трех месяцев.

Париж. – Мама посмотрела на меня так, словно я сказала «Пондишери». Или «Полинезия».

– Да, – ответила я так легко, как только могла.

Она пронзила меня взглядом, в котором читались паника, подозрение и неодобрение. Такова моя мама – всегда настороже. Выискивает проблемы и риски. Предпочитает, чтобы ее мир был как можно меньше и безопаснее. Я могу это понять – это облегчает жизнь. Но я не должна быть такой же. Это мой первый шаг к тому, чтобы не превратиться в нее. Не то чтобы я ее не любила, я просто не хотела стать такой же и поэтому нашла работу помощницы по хозяйству за границей.

– Ты имеешь в виду, нянькой. – Она ненавидела, когда я использовала иностранные слова. Думала, я воображаю о себе невесть что.

– Нет. Au pair – это другое, – объяснила я. – Это значит «равный». Живешь как член семьи. Наниматели дают деньги на расходы в обмен на помощь с детьми.

– О-о. – Мама выглядела озадаченной. – Но почему? У тебя ведь отличная работа.

– Ты же знаешь, я не хочу торчать там вечно. И знаешь, что я хочу работать в сфере моды. Если я выучу французский и познакомлюсь с Парижем, это будет полезно для моего резюме.

К сожалению, только это и составляло бы мое резюме, учитывая, что я провалила вступительные экзамены. Я не осталась в школе на шестой класс, а пошла в колледж, потому что там учились крутые люди. (Я к таковым не относилась, то есть к крутым.) И это была моя первая ошибка. А вторая – то, что я решила, будто мне не нужно готовиться. В итоге мои результаты оказались ужасны, и в университет я не попала.

– Но ты и сейчас работаешь в сфере моды.

– Нет, мам. Я работаю в отделе женской одежды в старом, захудалом универмаге.

Она сделала вдох через нос, пытаясь найти аргументы, которые могли бы на меня подействовать.

– Там о тебе будут заботиться всю жизнь.

У нее так и вышло, но двадцатилетнюю девушку это не прельщало. В этом возрасте важен только нынешний день.

Я покачала головой:

– Да разве это жизнь? Я хочу в конце концов перебраться в Лондон.

Мама вздрогнула, и я поняла, что слишком поторопилась. Париж. Лондон. Но это не было неожиданностью. По журналам, которые я приносила домой и страницы которых бесконечно слюнявила, она знала, что я помешана на одежде. По тому, что я тратила все до последнего пенни на дешевые копии последних нарядов из «Вог». В моей спальне висели постеры с изображением моих кумиров: Мэрилин Монро, Одри Хепбёрн, Дебби Харри, Джеки Кеннеди. Я изучала подолы их юбок и высоту каблуков, рыскала по благотворительным магазинам в поисках одежды, имитирующей их стиль, и с помощью старой швейной машинки «Зингер» перешивала юбки и платья, подгоняя их под свой размер.

Я мечтала работать в модном журнале, стать журналисткой, писать об иконах стиля, супермоделях и подиумах. Мне предстояло пройти долгий путь, прежде чем я встану на первую ступеньку воображаемой карьерной лестницы, но я была полна решимости. За неделю до этого разговора я прочитала в «Мари Клэр» статью такой же девушки, как и я, не имевшей никакой квалификации, но пробившей себе дорогу наверх и ставшей младшим редактором. Это вселило в меня надежду.