Слишком утомленная, чтобы думать о переодевании или макияже, я вернулась в комнату, натянула джемпер поверх футболки, которая была у меня под пиджаком, затем подошла к окну, открыла его и посмотрела на улицу. Дома казались бледными в вечернем свете, крыши серебрились под луной, булыжники мостовой были черными и блестящими. Я вдохнула парижскую ночь и почувствовала уверенность в том, что утро принесет надежду, а беды минувшего дня останутся позади.

Я открыла дверь и пошла обратно по коридору, разыскивая кухню. К моему удивлению, она оказалась крошечной, даже меньше, чем у нас дома. Жан Луи с впечатляющей скоростью кромсал ножом кучу шнитт-лука.

– Приготовить вам омлет? – с улыбкой спросил он, когда я вошла.

Омлеты я не любила – сухое, резиновое яйцо с не очень приятным вкусом. Но сейчас я съела бы и ножку стула, а в воздухе витал ореховый аромат тающего масла, от которого у меня перехватило дыхание.

– Прекрасно, – сказала я. – Спасибо.

Взяв три яйца, Жан Луи ловко разбил их в миску одной рукой, а другой тем временем взбивал масло на чугунной сковороде. Я зависла: мне хотелось ему чем-нибудь помочь – например, накрыть на стол, – но у меня пропал дар речи.

В кухню ворвалась Коринн и затараторила по-французски. Я едва узнала в ней ту женщину, которая совсем недавно открыла мне дверь. Сейчас на ней было черное платье без рукавов с открытой спиной и туфли на высоком каблуке, с атласными лентами, завязанными вокруг лодыжек. Ее волосы были убраны в узел на затылке, а в ушах поблескивали крупные бриллианты. Я решила, что они настоящие: она не походила на женщину, которая носит бижутерию. Темные круги под глазами исчезли, а губы она накрасила темно-красной помадой. Из потока слов, произнесенных, пока Коринн доставала из холодильника коробку шоколадных конфет с начинкой, я почти поняла, что малыш спит.

– Приятного аппетита, – сказала она мне, выходя и оставляя за собой шлейф невероятного аромата – я ощущала такой впервые.

Бриллианты, высокие каблуки, пьянящий парфюм. Смогу ли когда-нибудь стать такой, как Коринн?

Я посмотрела на Жана Луи, и он улыбнулся, ничем не выдавая своих мыслей.

– Ваш омлет готов,– сообщил он и указал на дверь.– Salle à manger[16] находится здесь…

Там было накрыто для меня. Рядом стояла тарелка с салатом, совсем не похожим на тот, что мы ели обычно: дома у нас подавалась либо головка салата с дедушкиного участка, в которой часто прятались жирные слизни, либо нарезанный бледно-зеленый айсберг. Здешний салат состоял из темно-зеленых, красных и фиолетовых листьев, блестящих от масла и сопровождаемых багетом.

Я села, и Жан Луи поставил передо мной тарелку. На тарелке лежал золотистый полумесяц, не похожий ни на один омлет, который я когда-либо видела, с нарезанным шнитт-луком. Жан Луи налил мне бокал красного вина:

– Наслаждайтесь.

Гуго и Шарлотта вбежали и сели по обе стороны от меня. Я чувствовала себя невероятно неловко, но была очень голодна.

– Merci[17], – пробормотала я с застенчивой улыбкой.– Merci beaucoup[18].

Жан Луи поднял за меня свой бокал с вином, выходя из комнаты.

Омлет был неземной. Он оказался мягким, кремовым и насыщенно-маслянистым, чуть солоноватым, с легким привкусом лука и трав. Я мигом проглотила его, подбирая остатки ломтиками хрустящего багета. Салат из загадочных листьев был горьковатым, но идеально сбалансированным по вкусу. Вино я, конечно, выпила. Оно было темным и показалось мне крепким, но, как и в салате, в нем чувствовалось что-то правильное. Я никогда не забуду этот первый вкус Франции – еда простая, но тщательно продуманная и умело приготовленная.