У Фэнцзю бешено заколотилось сердце.

Чача внезапно замолчала. На ее лице появился странный румянец. Наконец она робко спросила:

– Неужели… неужели сегодня вы хотели бы провести время с господином Си Цзэ и не желали бы, чтобы ваш обожаемый принц Цин вам мешал?

Она сжала руки в кулаки, ее лицо налилось багрянцем.

– Господин Си Цзэ – ваш муж. Если сравнивать его с принцем Цином, то, конечно… конечно, есть разница.

Она о чем-то задумалась и с красным от смущения лицом проговорила:

– Вы сейчас же идете в покои господина Си Цзэ, чтобы позавтракать вместе? Ах! Конечно, нам нельзя мешкать. Я такая глупая, только сейчас поняла вас. И что за чушь только молола! Ваше высочество, не волнуйтесь. Я сейчас же доложу господину Си Цзэ о вашем приходе!

И умчалась быстрее кролика.

Фэнцзю не успела сказать «нет», как Чачи уже и след простыл.

Фэнцзю немного посидела неподвижно, а затем молча опустила руку, поднятую, чтобы остановить Чачу.

Что ж. Из двух зол выбирают меньшее. Общаться с принцем Цином или общаться с Си Цзэ? Даже если бы она думала пальцами ног, Си Цзэ все равно оказался бы лучшим выбором.

В прошлом ее тетя хлебнула немало горя из-за маленькой змеи. У Фэнцзю было нехорошее предчувствие, что рано или поздно этот беспокойный принц Цин тоже ее доконает. Лисицы Цинцю со змеями несовместимы на звездном уровне.

Поскольку они находились на судне, выделенные господину Си Цзэ покои не могли похвастаться размерами. Комнату разделяла ширма с написанными на ней озябшими в зимнюю стужу воронами у воды. Фэнцзю замешкалась у порога, нехотя толкнула дверь и увидела, что Цзюйно и Чанди уже сидят за столом из красного дерева и чинно едят кашу. Си Цзэ устроился перед столиком с благовониями в нескольких шагах от них и возился с курильницей.

На входе она подняла немало шума, но Си Цзэ не потрудился поднять голову. Чанди выгнула уголки губ и дразняще посмотрела на Фэнцзю, в то время как Цзюйно скромно продолжала есть кашу.

Фэнцзю приподняла брови. Даже если предположить, что Цзюйно больна и Си Цзэ нужно постоянно присматривать за ней, именно Си Цзэ стоило пойти в покои Цзюйно. Сестры же будто совершенно не заботились о том, чтобы избежать подозрений. Они плевали на приличия с еще большей высоты, чем она сама. Фэнцзю искренне ими восхитилась.

Чанди увидела, что Си Цзэ не обратил на якобы Аланьжэ никакого внимания, и почувствовала огромное удовлетворение. Она ожидала, что сестре станет неловко и она определенно не задержится здесь ни на мгновение. Сердце Чанди билось спокойно: все шло гладко, и она улыбалась все шире.

Но уже через мгновение улыбка застыла у нее на лице.

Чанди действительно недооценила степень бесстыдства Фэнцзю. У нее изначально имелась хорошая основа. Кроме того, в долине Песнопений она училась у самого Дун Хуа и могла своими глазами наблюдать его мастерство. Может, она пока и не достигла такого же уровня непрошибаемости, когда отскакивает даже острый клинок, справиться с подобной ситуацией она могла так же легко и не встречая препятствий, как разделывает тушу нож в руках познавшего дао[19].

Держа себя так, будто рядом никого не было, Фэнцзю невозмутимо отыскала себе стол и сиденье, все так же не обращая ни малейшего внимания на присутствующих, сама наложила себе еды. Отныне все ложка за ложкой ели одну и ту же жидкую безвкусную кашу, и только сидевшая чуть в стороне Фэнцзю без всяких стеснений ела с большим удовольствием, будто завтрак приводил ее в настоящий восторг.

Чанди недоумевала. Аланьжэ так настойчиво приставала к Си Цзэ, наверняка он был ей небезразличен. Но день только наступил, а Си Цзэ уже окатил ее холодным равнодушием, где же ее обида на несправедливость? Где ее недовольство? Где возмущение? Расстроенное лицо, в конце концов? С другой стороны, Аланьжэ всегда умела притворяться. Кто знает, не подделка ли эта ее милая улыбочка? Если так, то следовало немного ее подстегнуть.