Все небожители видели: молодая владычица Цинцю при всех осудила и поставила под сомнение решение почтенного Небесного владыки, но сделала это так чистосердечно, так скромно и вежливо…

Фэнцзю встала, продолжая учтиво держать руки перед собой, и, поклонившись присутствующим, смиренно закончила:

– Я родом из далеких, глухих мест, похоже, мое невежество насмешило почтенных гостей.

Она села и со всей возможной искренностью вновь поклонилась с почтительно сложенными руками сидящему вдали Небесному владыке. Лянь Сун указал сложенным веером на пагоду Великого неба в руках Дун Хуа:

– У владычицы Цинцю, несомненно, талант говорить гадости. Пожалуй, сегодня она сравнялась с вами в этом искусстве. Полагаю, моему отцу прибавилось головной боли.

Дун Хуа повернул чашку с чаем и перевел взгляд на Бай Фэнцзю, сидевшую в отдалении с исполненной притворной вежливости улыбкой.

– Едва ли. Я бы выразился короче.

Сидевший на троне Небесный владыка не ожидал такого поворота, но он не зря занимал свое место – он в совершенстве освоил умение сменять гнев на милость быстрее, чем перелистывать страницу книги. Ему хватило одного величественного взгляда в зал, чтобы взвесить все за и против.

Голос его прозвучал весомо:

– Недоумение владычицы Цинцю вполне обоснованно. Законы Девяти небесных сфер суровы и беспристрастны. Если Чжи Хэ желает вернуться на Небеса, она должна заслужить прощение. – Небесный владыка помедлил и, вновь окинув зал властным взглядом, продолжил: – Это правило всегда было прописано в своде небесных законов. – Но законы и правда звучали слишком уж сурово, а Небесный владыка не хотел прослыть безжалостным правителем, поэтому спустя небольшую паузу добавил: – Однако мы пока не знаем наверняка, чем вызваны волнения в Южной пустоши. Мы обсудим это дело позже.

Фэнцзю неустанно поддерживала вид благовоспитанной и вежливой девушки. Она одарила Чжи Хэ удовлетворенной улыбкой. Справедливость всегда восторжествует.

Эта истина непреложна, как то, что с весенним ветром приходят дожди, а сотни рек впадают в моря.

Лицо Чжи Хэ стало белым как бумага. Ее миндалевидные глаза пылали такой яростью, что казалось, будто она прожжет в Фэнцзю дыру.

– Я пойду вместо нее, – вдруг раздался в тишине холодный и равнодушный голос. Дун Хуа коснулся пальцем вершины пагоды Великого неба и перевел взгляд чуть выше, – если для возвращения на Небеса ей придется добывать прощение в бою.

Чжи Хэ вскинула голову. Мертвенная бледность отступила, ее лицу вернулись краски. Глаза ее наполнились благодарностью, будто ей дали шанс прожить жизнь заново.

Даже Небесный владыка был потрясен. Сохраняя невозмутимое выражение на лице, он обвел взглядом собравшихся в зале небожителей. Кроме Дун Хуа, среди них имелась еще одна высокопоставленная богиня – Бай Цянь, поэтому Небесный владыка не мог не узнать ее мнения.

Она взмахнула веером и с широкой улыбкой произнесла:

– В Цинцю слышали, что почившие родители принцессы Чжи Хэ вырастили Верховного владыку. Похоже, он очень им благодарен.

Ее слова можно было расценить как одобрение.

Фэнцзю холодно посмотрела на Дун Хуа, затем перевела взгляд на Чжи Хэ. Ее лицо просияло неподдельной улыбкой, когда она в тон тетушке заметила:

– Забота Верховного владыки о сестре растрогает и камень.

И, будто потеряв к ситуации интерес, опустила голову, принявшись самозабвенно щелкать тыквенные семечки. Больше осудить Дун Хуа никто не посмел. Небесный владыка принял привычный величественный вид и величественным же голосом положил конец обсуждению.

Случившееся привело всех небожителей в сильнейшее возбуждение. Хотя большая часть не понимала истинной причины произошедшего и наслаждалась зрелищем ради зрелища, вывод напрашивался очевидный: этим утром Дун Хуа с самым серьезным видом издевался в зале Лазоревых облаков не над своей названой младшей сестрой, принцессой Чжи Хэ, а над знаменитой владычицей Цинцю, ее высочеством Фэнцзю.