Элизабет украдкой смахнула слезу.

– Гольмий, пожалуйста, позволь мне оставить этого ребенка. Я бы могла поселить его здесь.

– Ты с ума сошла! Он нас выдаст, и наше укрытие тоже. Кроме того, если ты будешь часто отлучаться, это заметят.

– Я стала бы уходить тихо и незаметно. Потом беременность все равно не скроешь.

– Нет. Избавляйся от ребенка.

– Ты позволишь мне по крайней мере самой решить его судьбу?

– Да, можешь сделать с ним все что годно. Если тебе будет легче от мысли, что он умер от голода в лесу, можешь бросить его там. Можешь утопить его или задушить.

Элизабет громко всхлипнула и изо всех сил вцепилась в платок.

– Гольмий, пожалуйста!

– Хорошо, учитывая твою нежную и ранимую душу, я умолкаю. Ласковые и покорные женщины любят душевный покой. Кстати, а как ты объясняешь свои внезапные исчезновения на целую ночь?

– Никто ни о чем меня не спрашивает. Чуткие и добрые женщины заботятся обо мне, особенно Нинисель.

Взгляд Гольмия сразу стал жестким. Он весь напрягся, и Элизабет с удивлением наблюдала за переменой в его лице. Исчезла самоуверенная развязность, и он хриплым голосом прошептал:

– Нинисель? Она заботится о тебе? До чего же странными бывают встречи! Ты считаешь ее своей подругой?

Элизабет кивнула.

– Да будет так! – наигранно рассмеялся Гольмий.

Следующим утром Перси решил рассказать Монтесуме о своей находке.

– Сэр, прошлой ночью мне не спалось, и я вышел в коридор прогуляться…

Он осекся, вдруг вспомнив о первом подслушанном разговоре, но лицо вождя оставалось бесстрастным, и Перси продолжил:

– Я увидел Гольмия и его союзника.

И Перси подробно пересказал Монтесуме всю ночную сцену.

– Вот тот листок, который я подобрал с пола.

Монтесума задумчиво осмотрел его, поднес к свету, потрогал бумагу.

– Но здесь ничего нет, – возразил он, – на бумаге нет следов царапин.

– Но ведь я отчетливо видел, как они читали текст, – начал Перси, но вождь поднял руку и прервал его.

– Самое вероятное предположение – писали карандашом, ведь мягкий графит не оставляет следов на бумаге. Кроме того, его легко стереть. А при помощи ластика можно составить даже отдельные слова, и потом действительно придется «подышать» на листок, чтобы уничтожить написанное.

Перси стоял как громом пораженный.

– Гениально! Как же я сам до этого не догадался!

– Вам просто не хватает опята, – чуть улыбнулся Монтесума. – Пора приступать к работе, я сейчас объясню Вам, чем нам предстоит заниматься.

Перси не слушал. «Ну, Гольмий, посмотрим, кто кого. Я смогу достойно ответить на вызов. До сих пор мы лишь шутили, но теперь начнем бороться по-настоящему. На моей стороне власть и поддержка вождя, и я наконец тебя уничтожу».

И, уверенный в собственных силах, Перси принялся за работу, не переставая размышлять о великой борьбе, безжалостной и суровой, борьбе до победного конца.