– Так вот чем вы были задержаны! – сказал лорд. – Могу ли узнать, выиграл ли ваш друг свое дело?

– Нет, милорд, он проиграл это дело, но зато выиграл жену.

– Говорите яснее, мистер Сигров, – сказала молоденькая мисс Сесилия Оссультон, дочь лорда.

– Дело в том, что старому Понсонби удивительно хочется женить своего Вильяма на мисс Персиваль, которой земли примыкают к Форест-Вайльду; ну, а мой друг Вильям столько же желает жениться, сколько я люблю ходатайствовать по делам, и потому дядя его сильно рассердился.

– Но для чего же вы были призваны? – спросила мистрисс Лессельс.

– Для того, миледи, что Понсонби никогда не покупает лошадей без моего совета…

– Я все-таки ничего не понимаю, – сказала старая мисс Оссультон, пожимая плечами.

– Извините меня, миледи! Дело в том, – продолжал Сигров, – что так как мне всегда приходится укрощать пылкость лошадей моего друга Вильяма, то ему хотелось, чтобы я помог укротить и гнев его дяди. Это требовало особенного искусства, потому что старик не слушал накаких доводов и хотел всячески заставить его жениться. Только что мы вошли, старый Понсонби попросил меня подождать в другой комнате, а сам остался наедине со своим племянником; к счастью, я мог слышать весь разговор.

– Чем же кончилось? – спросил лорд.

– Уверяю вас, милорд, что эту сцену можно вставить в любую комедию.

Я должен заметить, что природа дала мистеру Сигрову большие комические дарования: он был превосходный мим и мог менять голос как угодно. Рассказывая что-нибудь, он обыкновенно выводил на сцену действующих лиц, представлял фигуру каждого из них и подражал его голосу. Ежели он говорил, что эту сцену можно вставить в комедию, это значило, что ему хочется, чтобы его просили разыграть ее. За это взялась мисс Сесилия Оссультон.

Мистер Сигров тотчас принялся за дело.

– Можно было бы, – сказал он, – назвать эту комедию «Пять тысяч акров в одной меже, или Прекрасная невеста». (Я не стану описывать жестов господина Сигрова, они соответствовали словам).

– Да, Вильям! – сказал старый Понсонби, остановясь перед племянником со сложенными назад руками. – Могу сказать по совести, что это одно из лучших имений в целой Англии; пять тысяч акров чудесной земли рядом с моей вотчиной… шутка ли!.. Оба имения будут в одной меже.

– Смею сказать, дядюшка, что это меня не прельщает. Потому что вам пришла фантазия соединить два имения, вы и меня хотите захватить в одну межу.

– Да это, мой друг, славная вещь!

– Что, дядюшка, деревня или жена?

– И то, и другое, племянничек, и надеюсь, что ты не станешь противиться!

– Да я, дядюшка, не корыстолюбив; ваших теперешних поместий будет с меня достаточно. С вашего позволения, вместо того, чтобы удваивать имение и удвоиться мне самому, не лучше ли мне быть у вас единственным наследником?

– Да таких золотых случаев, мой друг, надобно ждать целые столетия! Я всю жизнь свою о том только и думал, как бы соединить эти две дачи, и составил даже план преобразования поместья моего соседушки Персиваля. Дом этот мы сломаем, а старое аббатство исправим и отделаем, и тогда, мой друг, пусть и сам герцог Девоншир потягается с нами насчет великолепия, обширности и изобилия вотчины.

– Но я, дядюшка, и в глаза не видал мисс Эмилии Персиваль!

– Этакая жирная, здоровая, плодородная почва, что чудо… на ней все родится сам-пятнадцать.

– Надобно прежде посмотреть, какова она!

– Обработанная, мой друг, превосходно!.. По новейшей системе плодосмена!..

– И притом, будет ли она, дядюшка, согласна?

– Стоит только разделить ее на участки, по моей системе, и отдать каждый участок в арендное содержание… Да чему ты смеешься?