Ко всему прочему им была навязана обязанность в выполнении общественно полезных работ. Кому-то досталась столярная мастерская, кто-то теперь ухаживал за зелеными насаждения близлежащих парков и скверов. При этом даже платили какую-то мелочь. Мало конечно, по сравнению с затраченным трудом, но как отметил Марк, на сигареты теперь хватало, да и время шло быстрее.

Отныне дни тянулись в ожидании заветной даты. Сейчас вот-вот уже приближалось его время, когда он сможет покинуть стены заведения и будет вкушать сладостный воздух свободы. Стоит отметить, что жизнь в расположении приюта для Марка стала гораздо проще. Постепенно удалось найти общий язык со всеми отморозками, а тем более их связывала и даже принуждала быть дружными общая пагубная привычка. Сигареты все больше и больше завоевывали умы и рты молодежи, хотя что греха таить, на самом деле умы они завоевали за долго до того, как первая смердящая соломинка была застигнута перед собственным носом. Марк стал как раз тем источником, кто мог легко их достать, пусть в полтора раза дороже, но зато стабильно. Продавцы табака же, как правило, гоняли недоросликов, часто даже угрожали поймать и сдать их в полицию. Кроме сигарет ценились сладости, и кое-какие мелочи из джентльменского набора и Марк активно находил их.

В принципе, последние месяцы в приюте стали золотым временем для Марка, когда можно спокойно жить, думать и делать свои дела. Мир теперь не казался таким злым, и даже исчезла нужда постоянно скалить на всех зубы. Просто все шло спокойно, своим чередом. Вместе с тем в голове все ярче разгоралась одна навязчивая мысль, не дававшая Марку покоя. Не ужели все-таки Курт был прав, когда под пинки принуждал меня тренироваться, делать все эти подлые поступки. Да как же так, я же ненавижу его, он же подлый, злобный, и ненавидит всех и все. Но постепенно, как принято в таких случаях, память избавилась от плохих воспоминаний, как от опасного для жизни груза, а где-то приукрасила их. Мысленная риторика, вместе с тем, также стала совсем иной. Все таки он был прав, сила это гарантия безопасности! И черт возьми, когда-нибудь я обязательно поблагодарю его, в конце концов заключил он.

В это же самое время появились мысли о стремлении к покою и миру в душе и о том, как хочется иметь свой собственный угол, в который можно забиться, спрятавшись от всего мира, и остаться наедине с самим собой. Да, я отчаянно мечтаю заиметь свое собственное место, свой большой и теплый дом с каменными стенами, думал он.

Также и Ангела все чаще становилась участником его размышлений, пусть он и пытался понизить интерес к ней, но разум напрочь отказывался исключить ее из памяти еще ярче выбрасывая на первый план ее образы в голове. Где она, что она делает, помнит ли она о нем, будет ли она рада видеть его, когда он наконец найдет ее. Мысли раз за разом рисовали романтические сцены, подхваченные из самых трогательных голливудских фильмов, где-нибудь на фоне Большого каньона или широких просторов дикого запада он обнимет ее крепко-крепко и скажет: я тебя больше никогда не отпущу, никому-никому не отдам. Было тепло и приятно на душе, а главное было спокойно.

Дирекция приюта, суммировала черты характера и достижения Марка и в общем-то дала ему положительную оценку, в сопроводительном листе, и вместе с тем, предложили поддержку во всех его начинаниях. Хотя Марка и считали долгое время оторвой-парнем, но после вышеописанных событий с дракой его будто подменили. Он извинился перед всеми, кому он за время нахождения в приюте принес бед, покаялся перед преподавателями и искренне обещал директору, что до конца срока нахождения в заведении он приложит все свои усилия, чтобы о нем никто больше не вспоминал. Что он в конце концов и сделал. Похоже Марк, сам того не осознавая, подкупил всех должностных лиц заведения столь кардинальными изменениями в своем характере, словно он был героем захватывающего боевика, в котором плохой парень, в силу душевных преломлений, переходит на сторону добра и затем активно борется со злом, породившим его. Эту заслугу разумеется и присвоили себе старшие воспитатели, и конечно же, теперь они тепло относились к своему нерукотворному шедевру.