В очередной раз парируя наивно-патриотические лозунги своего отца за семейным ужином, раз за разом, как ему казалось, в пух и прах уничтожая его смехотворный солдафонский мир, он наконец вызвал бешеный взрыв гнева главы семейства. Ужин на том резко оборвался в ту же самую секунду. Лицо папаши внезапно воспламенилось красным, затем его кулак со страшным ударом сотряс стол. Все прочее негодование было выражено длинным монологом о не желании держать сына на своей шее.

– По окончанию школы ты отправляешься учиться как можно дальше от этого дома, и чтобы духу твоего здесь не было. Никогда! До сей поры ты достаточно позорил мои седые .... – не закончил он предложение, бросив взгляд на испуганных дочерей. – Давно следовало это сделать!

С тех дивных пор они не проронили друг другу ни слова. И хотя это было зачастую неудобно, Макса это не сильно расстраивало. Окончив школу он оказался здесь.

Ну вот теперь пришло время наконец вспомнить и о том что я давно обещал, а именно рассказать немного подробнее о самом Марке, поскольку до этого времени он практически ничего из себя не представлял.

В общем из ничем не примечательного заморыша вырос вполне складный молодой человек, если не учитывать отдельных нюансов. Он был чуть выше среднего роста, не дурен собой и крепко сбитый. Волосы наконец отрасли и показали свой темно русый цвет, чуть позже на голове появилась вполне годная прическа. Лицо довольно мягкое, вечно задумчивое, постоянный полет мыслей вдалеке, в других пространствах и времени наложил свой отпечаток на характере и на выражении лица. Спокойствие, вот скорее всего был его главный стержень жизни на первый взгляд, но и вывести из себя его было весьма легко, если задаться такой целью. Говорил он спокойно, вдумчиво. Иногда неохотно, и часто заторможено выходил из своего богатого внутреннего мира, когда к нему обращались. Но были и серьезные провалы в общении с другими людьми. Поделиться своим жизненным опытом кроме негатива ему было практически нечем, а потому, прочие смертные не особо выказывали желание слушать его истории. Были также отдельные отклонения с юмором и восприятием естественных для обычных людей взглядов. Глупые и неуместные шутки, могли создавать весьма красочные образы в его голове, после некоторых из них он находил себя единственным в компании, кто заливался искренним смехом. К своим товарищам он относился очень тепло и доброжелательно, но они к нему зачастую снисходительно. Он всегда начинал свой день не свет ни заря, каждый день делал силовую тренировку, мыл полы в комнате, гораздо чаще, чем никогда и складывал сою одежду в идеальные прямоугольники там, где они должны лежать. Все как приучили его делать в приюте, но остальных это, мягко сказать, раздражало. Марк и своих соседей тоже пытался привязать к графику распределения обязанностей и это еще больше их бесило. Помнится кто-то горячо и отчаянно призывал народы к равенству, но кто и где в этом мире на самом деле хотел того самого пресловутого равенства, вот же интересно!

Всеми силами Марк старался быть честным и справедливым с другими людьми, положительным и надежным в отношениях, но почему-то настоящих крепких друзей у него ни никак прибавлялось. Наверно потому, что слишком ревностно относился он к столь редким человеческим чертам, и потому казался иногда слишком требовательным. Но никто не понимал, что во много раз строже он относился к себе и своим собственным поступкам. Каждый раз его преследовали болезненные ощущения после совершенного огреха, не то сделал, не то сказал и мучительные мысли едва ли не переламывающие хребет преследовали его. Проклятая импатия! Кроме того, находясь в толпе таких же молодых людей и видя себя словно со стороны на их фоне, он чувствовал некую неловкость, свою неуместность, уж слишком развязано вели себя остальные, против его обычной серьезной сдержанности. К тому же он быстро уставал от шума человеческого общения и на ум часто возвращались давние воспоминания, о том, что у него до сих пор не было своего спокойного угла, куда он мог забиться от всего сущего и хотя бы несколько часов побыть в объятиях настоящей тишины и свободы. Все-таки он был из другого мира, чем-то крепче остальных, во многом тверже, но бывало в обыденных ситуациях выглядел просто нелепо, как эмалированный тазик на фоне прочих глиняных сосудов для вина.