Один из тех, что стоял на ногах вроде был цел и невредим, за исключением до неимоверных размеров раздутой губы и оплывших глаз. Его полуголое тело также было сильно забрызгано кровью. Если бы он еще мог видеть перед собой, то продолжил бы бой.

 Завершала картину побоища три совсем не веселящих душу тела, распластавшихся на полу. Живые? Раненные? Мертвые? Черт, за какие грехи мне такое наказание, и именно в мою смену, первое что подумал воспитатель.

Заслуженному женщине-педагогу и раньше приходилось разнимать распоясавшихся мальчишек, ничего не поделаешь, ругай, угрожай, драки все рано были и будут, но чтобы такое, ну нет, такого ей видеть еще не приходилось. Очнувшись от шока она бросилась к лежащим, но что нужно делать в подобных случаях она не знала, разум просто начисто вылетел из головы. От волнения сердце ее бешено билось и больно кололо внизу, хотелось уйти отсюда, и приложить под одежду к колющему месту в груди свою руку. Как же плохо, что не было сейчас ни единой возможности сделать так.

Она судорожно начала бить по щекам одного, а затем второго, подскочила к раковине, резко открыла кран, но зачерпнуть воды было совершенно нечем. Опять бросилась бить ладошками и трясти. Не добившись ничего, она вылетела из умывальника, добежала до середины расположения и что есть мочи прокричала:

– Вызовите скорую помощь, кто-нибудь, быстрее вызовите скорую помощь!

Сил возвращаться у нее не было, боль в сердце резала безжалостно резко и просто свалило ее с ног. Прижавшись к полу своим задом, она принялась жалобно охать, на что мальчишки подхватили ее и дотащили до стула. Она и там продолжала что-то лепетать про свою нелегкую судьбу и как мерзко жизнь поступила с ней. И все же, чуть позже поспели во многом обнадеживающие вести. Все были живы.

***

Через две недели всех участников потасовки по очереди выписали из больницы и вернули обратно в приют, как теперь стал называться детский дом. Каждого возвратившегося, можно сказать, встречали как героя. Тот хвастал списком залеченных в больнице ран и перечнем блюд больничного рациона питания, что удалось вкусить. Последним объявился Марк. Его просто продержали в стационаре потому, как не знали что с ним делать дальше. Сквозили даже идеи отправить его в другой приют, но позже от них отвернулись. Хотя его встретили в расположении едва ли не с большим восхищением, но все же восторг был скрыто у каждого глубоко внутри. Лишь редкий смельчак подошел к нему, чтобы поприветствовать и полюбопытствовать о последних днях вне общего дома. Зато к привычной внешности Марка добавился хороший такой порез, проходящий прямо под левой скулой, в последствии превратившийся в зазубренный шрам. Он-то и добавил к окружившей его ауре немного свирепости и служил напоминанием для некоторых. Отныне Марк принял на себя титул самого сильного человека в расположении, а тех четверых спасло только чудо, вернее кто-то пятый вмешался и спас их от погибели. В любом случае он стал персоной, исключительной и шутить с ним больше не стоило.

Чуть позже, все еще разъяренный директор заведения, вызвал всех участников инцидента по одному в свой кабинет и самым серьезным образом накатывал на них угрозами, среди которых успехом пользовались такие слова, как преступник, полиция и тюрьма. Хоть он конечно и пытался кого-то вернуть на путь истинный, но его воспитанники были людьми не из числа тех, кто считал такие понятия чем-то сверхординарным, по глупости некоторых, даже чем-то приключенческим. Тем не менее, каждый для себя на всякий случай приметил, что на ближайшее время не стоит больше вляпываться в истории.