- Много лет назад появилась при нашем дворе одна девица, - начал дедок приглушенным голосом. – Красивая была – слов нет. И влюбился в нее паренек навроде нашего Ки. Да токмо замуж ее выдали вовсе за другого: как на грех, за братца его кровного. Тот бы, может, и рад был брату уступить, да не знал он об их любви. И отца, знамо дело, ослушаться было тоже нельзя. Вот и решила парочка влюбленных в тайне от всех в этом саду встречаться. Как раз во-о-он в той беседке. И девица та сразу двоим женой стала: днем и вечером мужу законному, а в предрассветный час – братцу бесстыжему. Вот такая история.

- Как? Уже все? – расстроилась Лерайя. – Но чем же дело кончилось?

- Да ничем, - хмыкнул дедок. – Я что видел, о том молчок. За болтовню-то по головке не гладят. Тебе вот только и рассказал, да и то, за давностью лет. А раз никто не знает, никто их и не остановил.

- И они так до сих пор и бегают по ночам в сад? – притворно ужаснулась, а на самом деле восхитилась Лерайя.

- Старые они уже теперь в сад-то бегать, - рассмеялся дед. – Детей растят да внуков планируют.

- Чьих детей? – снова оживилась девушка.

- Да уж не мужниных, - неожиданно хищно прищурился дед: похоже, он давно мечтал хоть кому-нибудь об этом рассказать, да возможность все не выдавалась.

- Разве можно такое наверняка утверждать? - вмешался в их разговор Онри, даже отвлекшись ради такого дела от баюканья обожженного пальца. – Если она с ними обоими ночи проводила, то и понести могла от любого.

- Старый Гор Нул просто так болтать не будет, - обиделся дед. – Ежели говорю, не мужнины, значит, не мужнины. Не зачинала она от мужа: то ли вовсе от него родить не могла, то ли пользовалась чем. А как первый раз с любимым в саду встретилась, так сразу и понесла. Ну да важно ли это теперь? Кровь-то одна, что от одного брата та девица роди, что от другого.

- Что-то мне все это напоминает, - нахмурился Онри.

- Да чего это я с вами языком-то чешу, - вдруг засуетился старик. – Нарассказывал сказок, дуралей. Не слушайте вы меня, ничего этого не было. Выдумал я все. И вообще, пойду жимолость стричь.

- Ну во-о-от, а я поверила, - расстроилась Лерайя.

- Ага-ага, - закивал старик, пряча глаза и торопясь свернуть на другую тропинку. – Не слушайте, ребятки, старого деда. Ничему он вас путному не научит. Подите-ка лучше в беседку: солнце больно жаркое. А лучше в Башню. Да, в Башню идите. Покушайте чего-нибудь. Чистого вам дня!

И он ушел. Живот Онри согласно заурчал на тему обеда, но парень еще долго смотрел вслед старику, о чем-то задумавшись, пока его не одернула заскучавшая Лерайя.

***

- Голубки, - припечатал их Джебб, стоило им шагнуть с волны в окно. Он снимал пробу с чего-то бледно-серого, видом и цветом здорово смахивающего на плесень, а вот запахом – на добротное овощное рагу с мясом.

Лерайя захихикала: похоже, ей льстило, что все принимают их за парочку. Девушка была как раз в том возрасте, когда играть в куклы уже стыдно, а целоваться в подворотне – еще страшно, но очень хочется.

Онри мягко отстранил ее от себя и тут же предложил кресло неподалеку, чтобы не обижать: хоть Лерайя была и прилипчивая, и слишком падкая на всякую романтику, в ней чувствовалась чистая душа хорошего человека, выросшего вдали от продажности и мелочности мира. Таких людей было мало, и обижать их, превращая тем самым в обычных разочарованных в жизни зануд, не хотелось.

- Держи, - Кун поставил перед ним стопочку, заполненную на треть какой-то мутной жидкостью.

- Что это? – спросил Онри, все еще борясь с диким жжением в пострадавшем пальце и потому будучи не настроенным на веселье.