Я осеклась. Даже боль в руке перестала мешать.

В голове всплыли те злосчастные несколько фраз. «Вы уверены, шеф? Но это же… Это же настоящий склад!.. Да, шеф. Я не спорю, просто можем ведь погореть… Да, хорошо. Сколько?.. Да, я сделаю!»

– Поняли наконец? – Эллиот скривил узкие губы. – Морган звонил мне. Поэтому я точно знаю, что ничего подобного он не говорил.

О, теперь я понимала даже больше, чем нужно!

Я сглотнула. Кто меня за язык тянул? Могла бы соврать, что ничего не видела, ничего не слышала. И вообще, я с рождения слепо-глухо-немая, даже справка есть.

Так старалась утаить самое важное, что решила – для отвода глаз – побольше рассказать о всякой ерунде… Вот и договорилась. Но кто же мог знать?..

Жаль, нельзя было просто приказать вышибале оттащить тело в какую-нибудь подворотню. Брюнет ведь, не шавка подзаборная. И девицы из публичного дома напротив очень не вовремя подняли визг. Прятать тело в таких условиях? Без меня.

– Клянусь вам, мистер Эллиот! – выговорила я, заставив себя прямо смотреть ему в глаза. Прежнего бешенства там уже не было, скорее задумчивость. – Я сказала правду. Возможно, мистер Морган звонил кому-то еще?

Он качнул головой и нехотя разжал пальцы. Уф! Я помассировала следы на запястье и потянулась к своей чашке.

Эллиот хмурил темные брови, щурился недовольно, на высоком лбу гармошкой собрались морщины.

– На коммутаторе зафиксирован только один звонок. – Он задумчиво почесал кончик носа. – Но и вы не солгали…

Я пила кофе, всем видом показывая, что намека не поняла. Конечно, я не в курсе, что начальник Особого отдела – нюхач! Откуда бы?

Эллиот поднялся. Пообещал:

– Еще увидимся!

И вышел – в шум дождя и раскаты грома…

***

Не обманул.

Тем же вечером, услышав свист и восхищенное: "Ты глянь, какой павлин!", я ни на минуту не усомнилась, кто к нам пожаловал. Брюнеты – они такие, хуже тараканов. Если уж прицепятся, то попробуй выведи.

Музыканты сбились с ритма, а саксофонист и вовсе опустил инструмент. Какая-то танцующая парочка едва не сшибла столик.

Я вытерла пивную лужу на стойке и лишь затем подняла глаза. Расфуфырен брюнет и впрямь был на славу. На подтянутой фигуре ладно сидел костюм оттенка топленого молока, светлая шляпа контрастировала со смуглой кожей и угольно-черными волосами, на пальце вызывающе поблескивал оправленный в белое золото бриллиант.

А главное, взгляд. Смотрел брюнет так, словно все мы – лишь грязь под его лакированными штиблетами. Интересно, это потому, что благословенные с детства привыкают быть солью земли? Или наоборот, именно благодаря этому они подчинили мир?

Не обращая внимания на притихший зал, брюнет эдак вальяжно прошествовал к стойке. Бросил сухо:

– Отдельный кабинет.

И, ни на кого не глядя, направился в приватную часть бара. По-видимому, слухи, что Эллиот одно время частенько захаживал в "Бутылку", не врали. Чувствовал он себя тут как дома.

Бармен проводил его взглядом, механически вытирая очередной стакан. Его чуть раскосые карие глаза были выпучены на зависть ракам.

Тони поправил узел своего галстука, расшитого божьими коровками. Он питал странное пристрастие к галстукам самых диковинных расцветок. При этом в остальном одевался он, словно какой-нибудь хлыщ с Вольт-стрит.

– Слушай, это же!.. – просипел он, как будто галстук его душил. – Ну, полковник Эллиот?

– Он самый, – я с досадой хлопнула ладонью по стойке.

Вот пижон! Не мог обойтись без помпы?

Надеюсь, хоть его на выходе из «Бутылки» не подстерегут, а? Иначе бар точно сравняют с землей!

– Ну и дела, – протянул Тони. Даже забыл про разбитную девицу, которую как раз охмурял. Исключительно по работе, конечно! При всем своем кобелизме на работе Тони интрижек не заводил. – Ты это… зови, если что.