– Ну тогда нам не о чем беспокоиться, – заявил Торренс. – К тому же, их четверо, а нас трое. Не полезут. Побоятся.

Камердинер стянул с Феррана сапоги и поставил сушиться неподалеку от очага, где весело трещали дрова. Вошел Матеус, навьюченный вещами. Сразу за ним вошла полнотелая хозяйка, неся тяжелый поднос с аппетитно дымящим поросенком и квашенной капустой.

– Отведайте, господа, – сказала она, расставляя снедь и кружки на маленьком столике.

Матеус открыл бутылку вина и разлил вино по кружкам.

– Любезная, вы не дадите нам какой-нибудь тюфячок, чтобы на пол постелить? – попросил Торренс.

– Конечно. Только он тяжелый. Может, ваш слуга… – женщина выразительно посмотрела на Матеуса.

Тот обиженно вскинул голову, но Торренс уже согласно кивнул.

– Поможет, поможет. А как же! Тем более спать на полу придется именно ему. Вы не сходите, господин Матеус, за матрасиком?

Матеус, уже было занесший руку над поросенком, скорчил мину, но встал. Он бросил последний мрачный взгляд на остывающий ужин и смиренно поплелся за трактирщицей.

– Не годится этот паренек для дипломатической службы, – покачал головой Торренс. – Нервный он какой-то. И на лице все написано. И кто его вам только порекомендовал?

– Да просто искать другого времени не было. Помнишь? Лукиан заболел прямо в день отправления. Хорошо хоть этот попался под руку. Бумаги у него хорошие были. Образование прекрасное. Язык кересский знает, а на безрыбье…

– Ладно, – проворчал камердинер. – Вы кушайте, ваше сиятельство, и спать ложитесь. Винца вон выпейте. Славное! – крякнул он, допивая кружку.

Феррен собрался было пригубить вина, но тут же поставил на стол. Боковым зрением он успел увидеть мелькнувшие черные тени, тут же рассыпавшиеся ослепительными звездами.

– Пахнет падалью, – сказал он, ставя нетронутый стакан на стол.

– Ахты ж, боже мой! – всплеснул руками камердинер. – Снова?

– Я лягу, старик, – сказал Ферран. – А ты мне порошок разведи.

– И не поужинавши даже! – продолжил причитать Торренс, доставая из нагрудного кармана пузырек.

Он перелил вино из кружки Феррана в свою, развел порошок в воде и протянул господину. Ферран улегся, не раздеваясь. Мир наливался темнотой, в которой мелькали остроугольные звезды, отовсюду несло знакомым чуть сладким запахом гниения.

– Скоро пройдет, ваше сиятельство, – утешал его камердинер, заботливо накрывая шубой, а поверх нее одеялом. Ферран отвернулся к стене и закрыл глаза. Его чуть подташнивало.

Вернулся недовольный Матеус, таща на себе тюфяк.

– А его сиятельство уже легли? – удивился он и кинул взгляд на нетронутый ужин и пустую кружку.

– Устал с дороги, – ничего не объясняя, сказал Торренс. – И мы с тобой давай быстро поедим и ляжем спать.

Однако с едой и с вином камердинер управился гораздо быстрее секретаря, лег на топчан и укрылся одеждой. Он слышал, как Матеус гремит посудой и плещется в тазу, но тут сон вдруг навалился на Торренса тяжелой плитой, погребая его под собой.

5. ГЛАВА 5. Ожидание

– И что будем делать? – спросила Перпетуя после рассказа об испугавших ее голосах.

– Так ты говоришь, что они ждут кого-то?

София положила гребень, которым расчесывала волосы и нахмурилась. В слабом свете свечи лицо служанки выглядело встревоженным и несчастным.

– Да! И вот я теперь думаю: а не нас ли?

– Нас ждать никто не может, поскольку мы здесь оказались случайно, – резонно возразила София.

– Вы правы, госпожа. Тогда кого?

– Слушай, а может, они просто утра ждут? Поспят и путь продолжат…

– Ох, госпожа! А вдруг это грабители? Которым все равно, кого грабить? Услышали про тех господ, что нам комнату уступили. Люди-то, видать, богатые, раз даже гонца заранее послали оплатить гостиницу. А трактир на отшибе стоит. Тут все, что угодно, провернуть можно, никто и не заметит. Делать-то что будем?