Через несколько недель они отправятся повидать Эдвина. Не искать Грифа, а навестить Эдвина, друга. Именно так видел Лиам это путешествие и никак иначе. Морвиния, словно радушная хозяйка, протягивала к Лиаму свои руки. Причём, одна рука принадлежала Эдвину и была готова вытянуть его из любой сложной ситуации, а другая, серая и костлявая – Мистеру Грифу, и жаждала вцепиться в него когтями, придушить или отшвырнуть подальше от счастья. Мда… Ну и картина, однако. Лиама передёрнуло от отвращения. Хуже всего было то, что рука Грифа, которую так отчётливо видел Лиам, тянулась не только к нему. Она шарила в воздухе, пытаясь найти ниточки, привязанные к Эльвин, чтобы снова управлять ей как марионеткой, воздействовать на неё и манипулировать ей.

«Опасность. Опасность!» В голове Лиама словно мигала красная лампочка. «Откажись! Держись оттуда подальше!»

Обстоятельства нетерпеливо ждали вполне предсказуемой реакции. Ну давай же, Лиам, бойся! Беги, пока не поздно!

Но не тут-то было. Характер Лиама был таков, что никаким внутренним противоречиям не суждено было развиться и ввергнуть его в страх. Упрямая жажда свободы жить так, как он хочет, победила. В один миг всё встало на свои места, и Лиам медленно проговорил про себя свою клятву:

«– Я не убегу! Я буду жить так, как я хочу. И никто не помешает мне. Я буду говорить что хочу, поступать как хочу, навещать своих друзей тогда, когда захочу, и пусть Гриф хоть создаст своих клонов, чтобы портить каждый день моей жизни, я буду делать то, что хочу я. За свою свободу, за своё счастье я буду бороться до конца. До конца. У меня хватит сил защитить свою семью. И если Эльвин сейчас не может быть сильной, я буду сильным за нас обоих».

Да. Вот так. Лиаму не стало легче. Даже более того, в области сердца внезапно появилась тяжесть, как будто туда камней набросали.

«– А они мне там не нужны. – Подумал Лиам. – Эти камни лучше использовать для укрепления боевого духа или просто сбросить с себя. Сбросить.»

Он повёл рукой, словно смахивая что-то с груди, а потом резко встряхнул руку.

Возможно, ему не стало легче и теперь, но это уже было неважно. Поняв, что внимания им больше уделять не собираются, страхи и сомнения отодвинулись на второй план.

– Ужин, ужин, прекрасный ужин! – Эмили пританцовывала у очага.

– Готов? – С надеждой спросил Мирком, покачиваясь от голода.

– Я же только поставила. – Эмили осторожно попробовала кашу.

– Ну тогда я пойду детей покормлю. И вообще, мы их оставили слишком надолго.

– Правильно, дорогой. Сходи, сходи.

– Что там у нас для детей на ужин, Мили?

– Яблочное пюре. В шкафчике прямо рядом с тобой. Большая банка. Ты сразу увидишь.

Мирком выдвинул из-под сушилки для посуды помятый алюминиевый поднос, поставил на него банку с пюре, положил три ложки, бросил рядом несколько салфеток и, почему-то боком, вышел из кухни. Уже через минуту его фигура медленно растаяла в темноте лестницы. Дверь на второй этаж громко захлопнулась.

– А пюре уже совсем мало осталось. Да-а… Запасы продуктов вообще на исходе. Надо снова Мюрину список писать. – Бормотала себе Эмили, ища прихватку. – Эльвин, поможешь на стол накрыть? Оставь уже эти письма. Потом вместе соберём.

– Да? – Эльвин невидящим взглядом уставилась куда-то в пространство. – Ну, хорошо. – Сказала она задумчиво и её руки сами собой опустили пачку писем на краешек стула.

Лиам проследил за этим движением.

Конечно, несколько минут молчания не могли пройти без последствий. Эльвин снова накрыли тяжёлые думы и размышления, и от этого она, кажется, почти забыла реальность. На что бы она ни посмотрела, всё возвращало её к воспоминаниям о Грифе, долге и, что хуже всего, о преданном Томе. Как будто все вещи, находящиеся вокруг, содержали в себе кусочек воспоминания и магическим образом выпускали его наружу, стоило лишь Эльвин взглянуть на эту вещь.