Справа-внизу от меня примерно в двух сотнях шагов тарахтела мобильная «жэ́ска»7. Двое путейцев с помощью электроподбойников подбивали щебень под шпалой. Третий следил за уровнем и время от времени «подкачивал» выставленные под рельсы домкраты. Путь, на котором они работали, заканчивался упором-отбойником.

Поезда сортировались чуть дальше, на проходных ветках. Эту от горки отделяла обычная стрелка с механическим приводом. То, что привод переключен неправильно, я понял, когда через стыки в сторону тупика внезапно прогрохотал один из вагонов. Он двигался, не снижая скорости, прямо к работающим на рельсах путейцам. Последние из-за шума электростанции и подбойников не слышали ни стука колёс, ни криков бегущего за отцепом башмачника.

Времени на раздумья не оставалось.

Наплевав на секретность и конспирацию, я выскочил из «укрытия» и бросился наперерез к катящемуся под уклон четырехосному хо́пперу8. Регулировщик за ним явно не успевал, а путейцы даже не подозревали о надвигающейся на них катастрофе.

Как надо подкладывать башмаки под колёса, мне было известно из прошлой жизни – летом 86-го около месяца работал на железнодорожной станции на Алтае и видел, как тормозят отцепы. В том, что смогу повторить чужой опыт, сомнений не возникало. Главная сложность – сегодня эту работу требовалось делать руками.

Сами башмаки лежали вдоль рельсов, но без специальной вилки – длинной палки с «рогами» – ни один вменяемый регулировщик укладывать их под вагоны не станет, ведь вероятность лишиться пальцев или даже руки в этом случае почти стопроцентная.

Первый башмак (тяжёлый, зараза!) я протащил по рельсу метра четыре и отпустил буквально в последний момент. Переднее колесо наехало на преграду и заскрежетало по стальному покрытию. Со вторым торможением получилось чуть легче – скорость вагона снизилась, и я сумел подсунуть башмак под вторую тележку. Но окончательно остановить хо́ппер удалось только с третьей попытки – последнее тормозное приспособление удачно легло между четвертой и третьей колесными парами.

Отцеп замер всего в двух шагах от работающих железнодорожников.

Я облегченно выдохнул, сорвал с головы халявную кепку и вытер ей катящийся по лбу пот.

– Чё за …ство! – оторвавшийся от работы путеец обалдело вытаращился на меня и стоящий на рельсах вагон. – Ваще охренел?!

– Тихо! Стоять! – рявкнул на него второй, которой ранее возился с шаблоном, по всей видимости, бригадир. – Где Серый?! Где сигналист? Куда он сдристнул?

– Семёныч, так он же… – третий рабочий, испуганно поглядывая то на меня, то на едва не задавивший их хо́ппер, наклонился к уху «начальства» и начал что-то шептать.

– Твою мать! Этого ещё не хватало, – зло выругался бригадир, после чего сплюнул и повернулся ко мне, явно намереваясь что-то сказать.

Сказать он ничего не успел. К нам, наконец, подбежал упустивший вагон башмачник:

– Как?! Что? Нормально? Живые?

– Живее всех живых, б… – снова сплюнул Семёныч.

– Фух. Ну, слава те, господи. А я уж думал, что всё, сейчас призму снесёт…

– Какую ещё нах призму?! – взорвался бранью путеец. – Этот бункер чуть нас всех не снёс, а ты – призму…

– Откуда мне было знать, что вы здесь?! Знака нема, сигналиста тоже, – не остался в долгу башмачник. – И вообще, кто стрелку сюда перевёл? Сами небось…

– Чего?!..

Их перепалку я слушать не стал. Надел кепку, отошёл в сторону и уселся на сложенные штабелем шпалы. Руки и ноги дрожали, но мне было совершенно не холодно. Прямо сейчас я жалел об одном – что пока подкладывал башмаки, случайно сломал лежащую в кармане зубную щётку…

– Ты, паря, это… Спасибо, короче…