«Срубить хвост» в этот раз оказалось намного проще. Когда маршрутка остановилась в небольшой пробке на проспекте, Прохор попросил водителя выпустить его, перелез на другую сторону проезжей части через ограждение на разделительной полосе, простирающейся еще на пару километров, и остановил таксиста. На старте Беломорский успел разглядеть физиономию водителя «четырнадцатой», провожающего его печальным взглядом.

Одинцов прочитал новое сообщение в мобильном: «Абонент появился в зоне действия сети» и сразу же набрал номер:

– Ну куда ты пропал-то? Я уже устал вокруг общаги гулять! Трудно позвонить?

– Да батарейка села, – соврал Шадров. – Можем прямо сейчас встретиться?

– Разумеется. Давай в кафе, где вчера.

– Нет. Лучше в парке на набережной, за тиром. Там скамеечка есть такая неприметная около ограды.

– Через сколько?

– Я уже там.

Не прошло и двадцати минут, как у Федора зазвонил телефон:

– Ну что за кошки-мышки то? Я здесь – тебя нет!

Шадров подошел к ограде со стороны набережной и окликнул Одинцова. Тот возмутился:

– Федя, ты с конспирацией не перебарщиваешь? Думаешь, если бы я готовил твой захват, то не поставил бы людей за ограду?

– Ситуация вышла из-под контроля, Иваныч…

– Да ты все правильно сделал! У тебя другого выхода не было, я понимаю. Ты скажи-ка вот что: Беломорский был на похоронах?

Шадров, немного подумав, глядя в глаза Одинцову, кивнул.

– Ты где болтался-то все это время?

– По городу маленько покружил, мысли и чувства в порядок привел…

Илья недоверчиво, сверля взглядом собеседника, вполголоса поинтересовался:

– Не встречался ни с кем?

Федор, сделав вид, что испытывает неловкость, немного помялся и пробубнил:

– К матери хотел зайти, да там ваши повсюду. Я думал – засада, принимать приехали.

– Да нет. Это не за тобой, – зашелся богатырским хохотом Илья. – Но осторожность никогда не повредит! Ну ты мужчина взрослый, понимаешь, кто мы теперь с тобой с юридической точки зрения в свете последних событий…

– Понимаю – подельники в организованном преступном сообществе. Если что – мне пятнашка, вам – пэжэ[48]. Я тоже в какой-то степени юрист. Что дальше будем делать?

– Ты – ничего. Езжай домой, живи нормальной жизнью. Постараюсь с работой тебе помочь. Если кто будет интересоваться, почему из колонии не полетел домой, как на крыльях, а на сутки задержался, скажешь: «Завис на трассе перед въездом в город в гостинице для дальнобойщиков». Видел, перед окружной справа вагончики стоят? Там администратор сильно пьющий, вечно с бодуна и никогда ничего не помнит. Лет сорока, худой, лысоватый, курит сигареты с мундштуком таким длинным. Погоняло у него «Синий».

Федор кивнул и с ходу предложил расширенную версию:

– Меня водила на грузовике подвозил – то ли Петя, то ли Вася. Мы скорешились, пока ехали, и завернули по рюмахе накатить. Он снял вагончик, мы выпили хорошенько и спать завалились. А что, кто-то будет интересоваться?

Одинцов нахмурился:

– Не думаю, но на всякий случай пусть будет легенда. Лучше иметь и не воспользоваться, чем нуждаться и не иметь. Я зачем к тебе в зону приезжал?

– К сотрудничеству склонить, чтобы я на Беломорского стучал…

– В десятку! Ладно, мобилу рабочую сливай. Если что, не потеряемся. Городок наш маленький!

– Вечерами темненький! – подхватил Шадров фразу из известной песни[49]. – Я, это, Иваныч, я вот что сказать хотел: Прохор мне не чужой, ты вроде как дело хорошее сделал – в общем, должок за мной…

Илья широко улыбнулся, махнул рукой и бодро зашагал в глубь парка в сторону центрального входа. Федор собрался было уходить, как услышал за спиной свист. Он обернулся через плечо и увидел, что Одинцов, мрачнее тучи, идет обратно, прижимая к уху мобильный, и отчаянно жестикулирует.