Дальше открывали наружную дверь, чтобы выпустить дух предков, сжигали лист бумаги с иероглифами, и вся большая семья садилась за стол.

Почему у корейцев издревле в домах были низкие столы, не знаю и не понимаю. С практической точки зрения, да и с медицинской тоже эти столы неудобны и вредны, но об этом позднее. За такой стол нужно садиться в позе лотоса, то есть скрестив ноги, да ещё и на твёрдый пол, в лучшем случае были мягкие тонкие подушки. Мне было неудобно, потому с детства всегда либо просил маленький стульчик, либо вытягивал ноги и норовил кого-нибудь пихнуть под столом.

По старой корейской традиции дедушка сидел за отдельным маленьким столом, ему всегда первому накрывали, а отец или дядя наливали рюмочку водки. Обычно дедушка выпивал и после еды, как большинство курильщиков, обязательно курил любимые папиросы «Беломорканал». Мальчишки моего поколения, конечно, помнят эти папиросы. Существовал целый ритуал: у «Беломора» не было никакого фильтра, вместо него – обычная плотная бумага, которая в конце гильзы переходила в тонкую бумагу, набитую табаком. Доставали из пачки папиросу, осторожно постукивали ей по пачке или по ладошке обратной стороной, чтобы удалить остатки табака, далее слегка разминали пальцами. Кто-то мог сильно подуть, чтобы проверить, как набит табак в конце папиросы, потому что попадалось много некачественных, которые просто разваливались при курении. Затем нужно было сжать пальцами пустую часть мундштука посередине, а потом – перпендикулярно – пустую часть конца папиросы. Получался условный «галифе» -мундштук, дальше уже закуривали. Мы, мальчишки, копировали взрослых, все эти движения и обязательно, сделав пару затяжек, зубами отрывали часть бумажного мундштука, смачно сплевывали и передавали папиросу по кругу другим – вроде как соблюдали гигиену, чтобы другой тоже мог покурить.

На кухне стоял густой дым от папирос, тогда еще не знали о пассивном курении, да и о вреде табака нигде не писали, единственное, я зажимал иногда нос и кричал «фуууу», после чего дедушка с улыбкой ладонью разгонял дым. Мы завтракали, обсуждая новости, семейные и другие дела. В гостиной еще стоял папиросный дым, но я бежал кланяться. По корейским традициям в этот день внуки обязательно кланяются старшим в пол, это означает пожелание здоровья, счастья, удачи. За это дедушка всегда давал рубль, а иногда и целых три.

Так проходила чеса в первый день Нового года в нашей семье. Когда дедушки не стало, уже мой отец проводил чесу, и мы с Максимом первого января каждого года ранним утром всегда в пиджаках приезжали к моим родителям. Уже будучи взрослым, осознаешь всю ценность этой традиции, ибо здесь не только выказывание уважения родителям и почитание усопших: когда мы кланяемся, то вспоминаем и выражаем почтение, благодарность, тем самым подавая пример нашим детям, которые, надеюсь, будут продолжать традиции.

Справедливости ради скажу, что в советском обществе на бытовом уровне существовало множество примеров дружбы между людьми разной национальности. С улыбкой вспоминаю своего школьного друга Андрея Куянцева. Началась наша дружба после того, как мне поручили взять над ним шефство – над главным хулиганом в классе. Это была действительно искренняя юношеская дружба, ради которой, как говорили раньше, мы готовы были поделиться последним куском хлеба, рубашкой. Каждое утро мы встречались возле моего пятиэтажного дома (к тому времени мы переехали из частного сектора в хрущевку), вместе шли в школу и возвращались обратно тоже вместе. Я любил бывать в гостях у Андрея, он угощал меня борщом. Какой же ароматный и вкусный борщ готовила его мама! Он подавался со сметаной и обязательно с корочкой белого хлеба, а на дне тарелки всегда был кусок мяса. Мне казалось, ничего вкуснее в жизни не ел. Пишу об этом и словно ощущаю во рту тот мягкий, сладковатый и нежный вкус. На все мои просьбы приготовить борщ дома моя мама лишь улыбалась. В корейских семьях просто не готовили этот суп, да и не умели.