20

Здравствуйте, дорогой друг мой

Игорь Аркадьевич!

Долго не писала, хотя уже получила три твоих письма. У меня проблемы со здоровьем, пришлось полежать в больнице. Хотела тебе написать оттуда, да все как-то строки не ложились, тяготило это заведение, а чтобы писать тебе, нужно войти в определенное состояние, надо хотя бы ощущать твое присутствие рядом. Спасибо за поздравление с Масленицей, календарик, последние фото. На фото, я даже не сразу узнала тебя. Сейчас смотрю на фотографию, почему-то ты на ней похож, на мушкетера. Конверты больше не заклеивай клеем или пластырем, их тогда разрывают почти пополам. Вот и фотографию попортили. И если надумаешь прислать марки, клади просто в конверт, а то я замучилась отклеивать.

Михалыч стал интересоваться, что ты мне пишешь, то ли ревность, то ли любопытство, но меня это несколько тяготит, я совершенно не воспринимаю, чтобы в наш диалог входил кто-то. Помнишь, мы практически не могли разговаривать, когда кто-то появлялся. Я ему кратко рассказала о тебе. Он задумчиво сказал: «да, интересный человек…», но в этом было и зависть и беспокойство. Он знает, что интеллект и духовность я ценю больше всего.

Коней твоего последнего письма, так рассмешил меня, что я смеялась буквально до слез, а здесь мне крайне редко, приходится, так смеяться. Я представила тебя, с полной уверенностью говорящим, о выращивании персиков на севере, без тени юмора и совершенно сбитых с толку наших женщин. Не удивительно, что у них не было и тени сомнения, что ты говоришь правду, ты умеешь внушать людям, что хочешь. Мне их как-то жаль, конечно, все, что они там делают, «работают», всегда имело довольно мало смысла, а сейчас у большинства рассеянность, ощущение беспомощности, социальной незащищенности, почва из под ног уходит, ведь всю жизнь, они, «собирали сокровища на земле», и никто, никогда не объяснял им, что это тупик.

Честно говоря, я рада, что ты, наконец, ушел с работы. Мне всегда казалось, что тебе преступно тратить свое время на написание объявлений и раскрашивание табличек (или я не понимаю). Заставлять тебя этим заниматься, все равно, что Моцарта, аккомпанировать в кружке танцев (это не похвала, это ощущение). Честно говоря, я давно ждала от тебя подобного письма, поэтому спасибо, что ты его написал, и, что ты по-прежнему доверяешь мне. Ты даже не представляешь, как это важно для меня. Когда я прочитала, то очень разволновалась, и сейчас даже не знаю, как начать отвечать тебе. Мне больше никто не пишет так, а для меня так важно, что ты пишешь именно об этом.

Для начала хочу сказать, что я далека от идеализации тебя. Что касается твоей работы, т. е. творчества, то я уже говорила тебе, что понимаю далеко не все, и не все мне по душе, есть, что вообще не нравится, которые я не принимаю (ну, это естественно, мое личное мнение). Но все же, если говорить о творчестве, то да, во-первых (не знаю, как сформулировать, ценность для меня представляют что ли) твои работы, как художника, а что касается поэзии, музыки, отношусь к этому, как, скорее всего производному от первого. Как философа, я тебя вообще не знаю. Я тебе уже говорила, что для меня лично, ты, ««человек»», и твои морально-этические качества, я ценю, неизмеримо выше, всех твоих талантов. Я думаю, что, как личность ты сумел «… развить себя, благодаря массе вещей, в частности, умением «быть», а не «иметь», образом жизни, умением отрешиться, любовью к людям (во всяком случае, добрым отношением), честностью перед собой и другими, бескорыстием, незлобивостью. Нравственно, более честного человека, я не встречала. И в этом, я преклоняюсь перед тобой. А твое умение жить, таким образом, порождает творчество (во всяком случае, я, так вижу).