Три дня пути Татьяна Шипошина

Можно себе представить вот что: идёт поезд по маршруту. Над поездом вьётся облако или даже поле из мыслей проводников, машинистов и всех пассажиров, меняющихся по ходу следования.

Это поле-облако измерить пока нельзя, так как приборов таких нет.

Кто-то может это поле ощутить? Кто может это поле прочесть? Наверно, святой человек сможет. Если будет на то Божья воля.

Только разве найдётся хоть один святой человек в поезде №Ч/Я001, вышедшем из славного города N в начале осени 202… года, в 16 часов 04 минуты? Под мелким, занудным моросящим дождичком?

Нет, нет святых. Ни в этом поезде, ни в следующем. Возможно, нет и в поезде Чита – Москва, и в каком-нибудь Москва – Адлер, или Санкт-Петербург – Севастополь.

И в других местах – тоже нет. Что поделаешь. Святые – всегда редкость. Наши времена – не исключение.

Но вот Ангелы.

Ангелы появились на свет после сотворения мира. И сейчас они существуют так же, как и тогда. Существование Ангелов, как вы знаете, омрачилось отпадением от Бога одного из самых высокопоставленных особей, по имени Денница. И превращением его во врага рода человеческого. В князя тьмы.

Это факт известный. Факт печальный.

Падший ангел, в виде змия-искусителя, соблазнил Адама и Еву, сыграв на струнах человеческой гордыни известную арию «Будете, как боги!». С тех пор – «мир во зле лежит». И зло всё накапливается и накапливается.

Но книжка у нас не богословская, а так… почти сказочная история. Мгновение бытия одного из Ангелов и трое суток жизни нескольких представителей рода человеческого.

Мгновение для Ангелов – потому, что живут Ангелы очень долго. По человеческим меркам – практически бесконечно, а сколько по Божеским меркам – то нам неведомо.

Потому, что Божеские мерки для разума человеческого невместимы. Это примерно так, как портняжным сантиметром измерять расстояние, например, до Альфы Центавра.

И даже не так! Потому, что можно, всё-таки, как-то представить, что некто ползёт на карачках по Космосу. Ползёт пару миллионов лет, переставляя сантиметр от метки «0» до метки «100» и ставя палочки на листике, чтоб не забыть, сколько раз он этот сантиметр переставил.

На одном листике, на другом, на третьем. С двух сторон. Потом ещё миллион лет пересчитывает миллион листиков и много миллионов палочек.

При этом мы пренебрегли безвоздушным пространством и скафандром. Ну, и немножко разумом.

Но вот представить себе, что кто-то пытается измерить это расстояние, например амперметром.

Вот, примерно, так. Скажете, глупо? Конечно.

Трудно представить себе мерки Бога.

Трудно представить себе и Ангельское бытие. Так что, прошу тебя, дорогой читатель, не судить строго, если автор немного отклонится от истины.

Сказка – вымысел.

А почти сказка? Почти вымысел.

Может ли быть вымысел – «почти»? Да всё может быть.

Поезд №Ч/Я001 имел своего Ангела. Автору кажется, что таких Ангелов имеет каждый мало-мальски большой и уважающий себя поезд, тем более – поезд дальнего следования, находящийся в пути трое суток. И ещё несколько часов.

Трудно разобраться в Ангельском бытии. Ведь для Ангела не существует ни расстояний, ни времени – в нашем понимании этих величин. В меру своей открытости для Духа Святого Ангел всё постигает и действует в своих, Богом определённых, духовных высотах и широтах.

Вот и наш Ангел – обладал более высоким рангом, чем обычный Ангел-Хранитель, приданный каждой христианской душе после Святого крещения.

Существовал наш Ангел, по Божьей воле, при поезде №Ч/Я001. И с этим же поездом следовал и обратно. Охранял поезд в таком трудном и долгом пути.

Ангела поезда №Ч/Я001 звали Алиил. Как вы понимаете, имя это условное. Но красивое.

Алиил не привязан к пространству. Он может практически мгновенно оказаться и в первом вагоне, и в пятнадцатом.

Может даже «слетать» на очередной вокзал прибытия, по ходу следования, чтобы проверить, всё ли готово к приёму его родного поезда. Все ли семафоры на месте, все ли стрелки переведены, как надо. Не спит ли стрелочник дядя Вася на самом заброшенном перегоне. Если спит, то, значит, надо разбудить его, например, заставив кошку прыгнуть на пустое ведро.

– Вот, блин, тварь лохматая! – ругнётся дядя Вася, даже не заподозрив, что дело не в кошке, а, как раз, в самой чистой Божьей твари, в духовном Божьем творении. То есть, в Ангеле светлом.

– Однако, на обход пора! – посмотрит на часы дядя Вася. – Что-то я разоспался. Наверно, вчера перебрал немного. Но – немного!! Надо бы стыки проверить…

Пока дядя Вася собирается на обход, Алиил уже десять раз вернулся к поезду, по дороге помахав крылом над проводницей Клавой.

Клава заворочалась в своём проводницком купе.

– Сквозняки замучили, – проворчала она. – Так и последние мозги простудишь!

Клаве никто не ответил.

Кто может ответить проводнице Клаве, когда она в своём купе – одна-одинёшенька, не считая, конечно, этих надоедливых пассажиров, которым подай то одно, то другое, то третье.

То четвёртое! А сменщица заболела. Клава одна. Решила подработать, но уже с ног падает от усталости.

Поёживаясь, Клава покинула свое купе и подошла к окну.

Мы уже говорили о том, что Ангелу поезда №Ч/Я001, в принципе, абсолютно всё равно, где находиться, главное – ему требовалось охранять поезд от разных непредвиденных и враждебных обстоятельств.

Но и у Ангела имелось в поезде любимое местечко. Любил Алиил пребывать в тринадцатом плацкартном вагоне, на какой-нибудь полке в четвёртом купе. Вернее, в четвёртом отсеке, так как в плацкартном вагоне нет купе, как таковых.

Если пассажиров ехало немного, он опускался на нижние полки. Не оставлял своим вниманием и боковые. Но более всего любил место № 13, чтобы своим присутствием уберегать пассажира от действия плохой народной приметы. Мол, тринадцатое место – ещё ничего, а вот тринадцатый вагон и тринадцатое место – это уже перебор. Не к добру.

Всё зависело от того, сколько народу покупало билеты в тринадцатый вагон, в четвёртое купе. Хотя.

Что Ангелу до места, ведь он его практически не занимал. В нашем, человеческом понимании. А так. Он ведь мог и всё купе заполнить собой. И весь вагон. Даже весь поезд, если бы это понадобилось.

Жаль, что никто из пассажиров его не видел.

Жаль, что не можем мы видеть Ангелов. Наши духовные очи закрыты.

Потому, что если бы мы видели Ангелов, нам бы пришлось видеть и демонов. Тех самых, падших вместе с Денницей ангелов, которые давно превратились в олицетворение зла и всякой мерзости.

Злобный дух у поезда №Ч/Я001 тоже существовал. Он, как вы понимаете, тоже на тринадцатый вагон и тринадцатое место претендовал.

Алиила он побаивался и, ворча, улетал (уходил, растворялся, пропадал) подальше. Развлекался потом тем, что искрил колёсами об рельсы. Или тем, что издавал непонятные, утробные «паровозные» звуки, пугающие пассажиров.

Звали зловредного духа – Агриил. Алиилу он уступал, так как за Алиилом, в конечном счёте, стоял сам Бог-Вседержитель.

А за ним, Агриилом, хоть и высокое творение, но всё же – падшее творение Божие, в княжеском чине.

Уступать-то уступал, но навредить мог.

Но не будем пока о плохом.

За окнами поезда давно стемнело. Уважающие себя пассажиры постелили постели. Кто как, переоделись и приступили к поеданию домашней варёной курицы. И к замечательному, обжигающему нёбо напитку: поездному чаю.

Не менее уважающие себя пассажиры довольствовались колбасой и варёными куриными яйцами. Запивали их прихваченным в дорогу «Пепси-колой», «Джей-севеном» и прочими продуктами цивилизации. Ну и, конечно, пивом.

Или не только пивом, а чем-то ещё более горячительным.

Пассажиры бывают разные, и поезд №Ч/Я001 – не исключение. В четвёртом купе тринадцатого вагона, на пятнадцатом нижнем месте, ехала скромного вида немолодая женщина. В уютной вязаной кофточке, в домашних тапочках, в которые она переоделась, сняв туфли.

Женщина с почти хрестоматийным «учительским» пучком волос на затылке.

Эта женщина аккуратно постелила свою кровать-полку, аккуратно «спрятала» сумочку под подушку, а сетку с едой аккуратно расположила в ногах.

Теперь эта аккуратная (извините за повторение) женщина сидела, то ли глядя в окно, то ли глядя куда-то вдаль.

Ещё один мужичок неопределённого вида расположился на нижнем боковом. А все остальные места в купе, или, правильнее сказать, в «отсеке», пока пустовали.

Мужик выпил пару пива, расстелил на нижней боковой полке матрац, отвернулся, свернулся калачиком, подложив сложенную куртку под голову и мирно засопел, предупредив проводницу Клаву, чтоб подняла его в два часа ночи, перед остановкой в городе У.

– Где-где? – автоматически переспросила Клава.

– В Улан-Уде! – откликнулся мужик.

Мужик себе сопел, а женщина достала курочку, самостоятельно зажаренную, пирожки, самостоятельно испечённые, солёные огурчики, самостоятельно (извините) засоленные. Она принесла себе чаю, налив его в домашнюю кружку с какими-то глупыми вишенками, нарисованными на боку. Женщина выглядела тепло и уютно. Она сохраняла в себе домашнее тепло. И уют.