От подарка моему удивлению не было предела, даже предположить не могла о таком чуде. На обратной стороне пропуска было выгравировано: «Именной пропуск в центральный архив». Негласно всё знали, есть что-то подобное, но никто не был в этом уверен.

– Бабушка? – Прошептала я, уже нырнув под одеяло. – Ты спишь?

– Нет, – отозвалась бабушка Лиз.

– Это же…

– Тссс… – Зашипела она. – Ты прочитала?

Из-за темноты в комнате я абсолютно не видела её, только лишь слышала голос.

– Прочитала! – Шептала, как можно, чётче и тише. – Я даже не знала, что такой существует.

– Существует. – По её интонации я предполагала, что она снова лукаво улыбается. – Внизу пропуска адрес. Только Третья, – она приподнялась на кровати, привыкнув к темноте, смогла разглядеть силуэт её белой ночной рубахи и светлой кожи. – Третья, никому его не показывай и очень прошу, не потеряй. Если кто-нибудь узнает…

– Разумеется, бабушка, ты что… – Запротестовала я, перебив настойчивым шёпотом.

– Я тебя знаю, как саму себя, – зашипела она, хихикнув напоследок.

– Не потеряю! – Буркнула, засунув карточку под подушку. – Постараюсь! Генетика, знаешь ли… – Улыбалась в темноту.

– Вот, вот! – Смеялась она ворочаясь. – А теперь спи.

– Сплю.

– И он называется «библиотека», но это для тех, кто знает.

– Как?

– Библиотека.

– А ещё…

– Спи.

– Сплю.

Вдоль домов проехал вездеход, потрясая стены дома, карбоновые окна зашелестели, и я погрузилась в глубокий сон.

Следующий день теперь стал ещё более особенным. Каждый год в честь дня, когда тебе прибавляют год жизни и предоставляется один дополнительный выходной. Я уже знала, где проведу этот день.

Пропуск запищал, отворив металлические двери. Женщина в дальнем углу подняла лицо от стола, её взгляд был суровым и недовольным. Окинув меня, она снова уткнулась в раскрытый реестр, задержала взгляд и что-то набрала на планшете.

Застыв в изумлении и нерешительности, я сделала робкий шаг, застыв, поражённая отзвуком собственного движения. В библиотеке была такая удушающая тишина, каждое движение отражалось эхом.

Водрузив свои вещи на деревянный стол, ощупала его пальцами. Гладкий, жёсткий, с глухим отзвуком. Я впервые видела деревянный стол. Полки так же были сделаны из дерева покрытые чем-то прозрачным и блестящим.

На полках стояли реестры. На лекциях истории нам демонстрировали подобный реестр, называя его бумажной книгой. Их здесь было множество. Едва дыша, обошла длинный зал и вернулась к стене, на которой был прикреплён обычный терминал. От одного касания дисплей включился, и механический голос отозвался: «к работе готов, выберите интересующий вас раздел».

Нерешительно пролистала каталог, не зная, на чём остановится.

Женщина снова подняла глаза от раскрытого реестра, наблюдая за мной.

Я ткнула наугад.

«Раздел кулинария» отозвался механический голос и отметив выбор, принялась сызнова штудировать каталог, в глазах всё словно плыло, я чувствовала на себе её взгляд.

Смело ткнула: «писатели двадцать первого века» и механический голос снова озвучил мой выбор.

Женщина поднялась со стула, её шаги звоном отражались от деревянного пола. Я чувствовала спиной её приближение, торопливо перелистывая фамилии авторов в каталоге, многих из которых мне были даже не знакомы.

– Осторожней с терминалом, – прошептала пожилая дама.

– Я ищу… – Вмиг кровь прилила к лицу, и я осеклась, но она не дала мне договорить:

– всё введённые строки поиска моментально отражаются в главном реестре. Там будут знать, что именно вы читали.

Я пожала плечами, удивившись, что в этом плохого.

– Любая книга или газета, эпохи «до» может стать приговором.