Спина в светло-голубом стала прямой как палка и такой же несгибаемой.

– Сильно я себя выдаю? – усмехнулся он, полуобернувшись.

Полина вздрогнула. Простая проницательность или читает мысли? Девушка сглотнула комок в горле – не говорить того, что думаешь – практика распространённая, другое дело не выдавать себя в мыслях.

– Мда, – протянул он, вздохнув, – мы всю жизнь привыкаем к своим телам, тем или иным образом вписывая их в окружающую среду, и вот уже не изжить привычку сгибаться, входя в дверь, закидывать ногу на ногу садясь или сутулиться, чтобы не зацепиться за что-нибудь…

– Это всё из-за низких люстр, высоких порогов и тесно расставленной мебели, – пробормотала Полина, глядя под ноги.

Сафико встряхнула плечами, будто бы платье тесновато, ничего подобного – тесновато тело:

– У многих одинаково низкие люстры и высокие пороги. Вот мы с тобой, к примеру, росли вместе…

Полина насторожилась.

– …и сейчас идём по одной и той же тропе в лесу… – он оборвал мысль, потеряв интерес к разговору и снова вдыхая ночной воздух.

Полина поёжилась, робко следуя за Высшим адептом в почтительных трёх шагах. Из-за поворота тропинки, вышедшей из леса на протяжённую поляну, показалась маленькое поселение, совсем небольшая деревенька. Несколько домиков, десяток от силы, на удивление справные и свежеокрашенные, возведённые на полуметровом фундаменте в окружении скромных цветников. Дома выстроились в две линии шашечным порядком. Людей видно не было. Хоть и не очень темно, но поздно. Третий прижал к губам палец, требуя тишины.

Повторился протяжный вой вдали. Сафико пригнулась, подавшись вперёд, и дала знак следовать за собой.

Обступившие садики травы росли привольно и высоко. Согнувшись пополам, Полина кралась за еле различимым голубым подолом, раздвигая ладонями шуршащие сухие стебельки. Сафико по-звериному бесшумно продвигалась вперёд, хотя напряжённо подёргивающийся нос, скупые мужские движения… это была совсем не Сафико, и Полина перестала воспринимать существо, ведущее её, как Сафико. Это был другой, чужой человек, лишённый многого человеческого. Наверное, такие, как он, должны думать, что не лишены, а избавлены.

Узкая рука неожиданно и цепко схватила за запястье, уводя из травы за серенький деревянный забор. Полина даже не вскрикнула, как тряпичная кукла смирно снося любое обращение. Третий, проволочив её до выкрашенной в красный двери, не размениваясь на слова, легонько подтолкнул внутрь. Полине показалось, что в спину ударили кочергой. Не удержавшись, она свалилась на четвереньки, в локти будто вбили две здоровые иголки – Третий, не дав опомниться, сцапал за шиворот, подняв одной рукой и водрузив на ноги. Полина обиженно шмыгнула, потерев локти под свитером.

Внутри было темнее, чем снаружи. На стене ярко проступал раздробленный квадрат окна, но свет от него не уходил вглубь комнаты. Очертания предметов были зыбкими, неясными, сливались в сплошные формы. Комнатка была в беспорядке – мебель сдвинута, посуда раскидана и побита, погребена под кипами обугленных бумаг. Многое было так или иначе подпалено, под ногами валялся пепел и зола. В пяти шагах от двери, рядом с потрёпанной ковровой дорожкой, потемневшей от жара, на дереве темнело самое глубокое прожжённое пятно, словно кто-то развёл костёр в доме, а сваленная неподалёку кипа всячины, увенчанная сорванной с потолка люстрой, была собрана на топливо для огня.

Третий снова запретил говорить. Он с повышенным вниманием рассматривал стены, печь, комод, сдвинутый со своего места у стены, наконец обратился к куче в середине помещения. Полина исподлобья следила за ним. Комната казалась смутно знакомой…. Что-то впилось в подошву – оказалось, сплюснутая деревянная бусина. Полину осенило, и это было неприятное открытие. Прежде она видела эту комнату на невыразительном черно-белом снимке из газеты. Там ещё было сильно обгоревшее исковерканное тело. Полина завороженно посмотрела на чёрный прогал в полу – у него не было красноречивых человеческих очертаний, большой чёрный треугольник с неправильными сторонами – и в глазах потемнело. Здесь жестоко окончилась жизнь адепта Огня, Люды Стрежиной. Здесь лежало её тело, подтягивающее колени к груди…