– Весь этаж его? – уточнила Полина.

Они были в помещении, составляющем добрую долю этажа, с полноценное футбольное поле, должно быть, были и ещё комнаты, но эта определённо была самой грандиозной. Здесь было почти пусто: в глубине прислонился к стене внушительный каменный треугольник, внутри которого затейливо изгибало ветви каменное дерево-горельеф, метров через тридцать, у стены без окон расположился внушительный камин на большом металлическом полукруге, защищающем от пожара (не совсем понятная предосторожность, ведь пол-то был каменный). Посреди комнаты были брошены письменный стол и диванная группа, словно их только что принесли грузчики. Ближе к стене, истыканной на равных промежутках большими цельными окнами, была круглая выемка, уходящая в пол сантиметров на тридцать и выложенная мозаикой. Рисунок представлял распустившуюся белую водяную лилию.

– Он здесь хозяин, – напомнил Корней.

– Наверное, не особенно комфортно жить в такой здоровой комнатище, – пробормотала Полина.

Прохор тихо рассмеялся, и Полина залилась краской, что с её бледной кожей выдавало её с потрохами.

Захар взялся за ручки коляски и придвинул её к мозаичному бассейнику.

– Чего теперь? – без утреннего энтузиазма осведомилась Полина.

Около получаса Полина повторяла движения за Захаром, Стахий, не вмешиваясь, наблюдал. Рука вверх, ладонью к лицу, поднимается фонтан, зачерпывающий жест – масса собирается в шар, вращение пальцем – воронка. Не так уж и сложно это было, если разобраться.

– Ладно, баловство это, – заключил Захар, – попробуй отобрать у меня контроль над бассейном, это посложнее.

Вода вытянулась в смерчик в центре лилии.

Полина опустила руку ладонью вниз, размазывая смерч по дну, и сгребла его в кулак. Когда занималась делом, без труда не замечала малознакомых людей, удавалось о них не думать.

– Как ты себя чувствуешь? И не торопись отвечать!

Полина честно выполнила требование – нутро не сообщало поводов для беспокойства.

– Я в порядке.

– Тогда покажи, что сделала утром.

Полина удивлённо взглянула на уже привычное лицо врача с выпуклым лбом и аккуратной, ещё довольно тёмной бородкой. Для этого невысокого и немолодого адепта нет большей ценности, чем жизнь пациента и вдруг…

Девчонка выдернула из бассейна кошку и заставила её улепётывать от буйнопомешанной водяной мыши.

Стахий и Прохор похоже захмыкали. Корней никак не переменился, а Захар подёргивал себя двумя пальцами за бородку.

– Хватит, – сказал он.

Полина отреагировала на его слова без проволочек. Кошка и мышь растеклись по полу и сползли уже в таком виде обратно в выемку.

– Ты меня поражаешь, – уважительно заметил в сторону Захара Стахий.

– Да причём тут я? Я не единственный учитель. Тот, другой, не очень разбирался, что делает, но дрессировал до автоматизма…

– В самом деле? – заинтересовался Стахий.

– Не то слово!

– Знаешь, – Стахий хмыкнул, отчего его лицо вдруг стало мальчишеским невзирая на морщины, – я вот совершенно не представляю, как одно может сойтись с другим. Говоришь, не знал, что делал, и навыки доведены до автоматизма?

Захар важно кивнул.

– Ты знаешь, я всегда был против автоматизма. Всегда нужно соображать… Ну и такого автоматизма я не видел. Вынужден признать – когда соображаешь, два объекта несинхронно не поведёшь, хоть один должен выполнять автоматическую программу…

– Какая-то длинная программа, – впервые вступил Прохор.

– Действительно, – кивнул Стахий. – Прохор, помни, это между нами. – Он тут же отвернулся, не сомневаясь в ответе ученика. – Захар, что планируешь делать дальше?

– Исправлять недочёты. И не здесь. В Храме сговорчивая вода, послушная, – Захар повернулся к Стахию. – Нужно в других условиях работать.