– Смотри-ка, мама, эти кошки так напугались, что теперь в корзинке их даже и не слышно, – громко сказал Витя, скорее не для Софьи Ивановны, а для той девочки, что успела подхватить корзинку, прежде чем животные вывалились из неё.

– Они теперь поняли, что их не бросили, а просто везут на новое место жительства, – по-взрослому авторитетно пояснила девочка, которую звали Даша, она была дочерью Николая Сергеевича Лапшина.

– А твоя мама… чего, осталась на материке? – Витя вдруг спросил Дашу, и сам покраснел.

– Моя мама, – шустро отреагировала девочка, – живёт и работает в Москве. Она ждёт, пока мы с папой вернёмся из этой экспедиции.

– А что твой папа будет делать на Сахалине? – Витя усердно болтал ногами, делая вид, что ему совершенно не интересны ответы Даши. Он так старался, что всем сразу стало ясно, что именно это его сейчас волнует больше всего.

– Мой папа – геолог… и разведчик.

– А-а, понятно, – протянул Витя, – переодевается в чужой костюм и узнает чужие тайны…

– Он ходит по разным местам земли, чтобы разведать, где лежит то, что нужно человеку.

– Значит, он – первооткрыватель?! – Витя захлебнулся от восхищения.

– Ну не всегда первый, но в новых местах никто до него…

– Да? – Витя аж привскочил со своей скамьи. – И твой папа будет на Сахалине искать руду?

– Да, руду и, кажется, уголь, – Даша наморщилась, припоминая, – а ещё – нефть.

Софья Ивановна была замужем за военным и, судя по всему, более других пассажиров катера привыкла к постоянным сменам места жительства. Переезд из Хабаровска на Сахалин не был для них с Витей слишком тягостным и неожиданным, как это могло бы показаться. А накануне войны таковым не стало даже перемещение через всю необъятную ширь российских просторов от прибалтийской границы на Дальний Восток. Она обладала редким для женщины качеством – быстро собрать главное из вещей и без сожаления оставить прежнее «насиженное» место.

За недолгую супружескую жизнь Софья Ивановна привыкла ко многому и поняла главное – не стоит тратить остаток сил и энергии на то, чтобы пытаться что-либо вернуть. Напротив, лучше жадно впитывать новое из того, что уже есть и что ещё только будет. За это можно всегда быть благодарным судьбе. «Пусть всё есть так, как есть», – убеждала себя Софья Ивановна и никогда не ошибалась, даже в полукочевой и полной перемен жизни офицерской жены.

Едва устроившись с гарнизоном артиллерийского полка на границе с Латвией, муж получил приказ – на восток… на Дальний Восток. Времени для сборов – до вечернего поезда. И это было лишь начало – потом Хабаровск, Комсомольск-на-Амуре, опять Хабаровск… и вот теперь – Сахалин. Есть, от чего потерять покой. Однако Софья Ивановна уже давно была не из таких. Для неё время покоя навсегда осталось лишь временем ожидания перемен. Так надежней, то есть проще, ведь перемены уже не вызывают тревоги, когда их постоянно ждёшь.

Она знала, если муж молчит и не отвечает на обычные расспросы, значит, перемены на пороге. Заранее ни к чему не готовилась, а когда он наконец объявлял – завтра, мол, все… уезжаем, то не задавала лишних вопросов. Куда поедем, на чём и вообще… что там ждёт – запретные темы для семейного разговора. «Давай-ка, лучше не забудь, мм… альбомы с фотографиями, наш семейный портрет в рамке, ну и сама ещё знаешь, что…»

Конечно, Софья Ивановна знала, чего ещё не забыть! Не оставить себя, живущую воспоминаниями, прежними встречами, знакомствами, отношениями, которые далеко не сразу установились. Она хорошо помнила, как долго и с каким недоверием смотрели на них соседи. Не только те, что жили рядом на лестничной клетке, но и в соседних домах. Искоса посматривали даже на улице, где она обычно гуляла с коляской. Внутри неё по-царски возлежал младенец Витя – он блаженно улыбался и хозяйским взором осматривал едва видное из-под карниза коляски голубое поднебесье.