Желать…

Мелькнуло завистливое соображение о том, что сейчас творится в спальнях Фимы и Димы. Я помотал головой, щедро плеснул в широкий фужер. В такой посуде коньяк согревается от руки и делается ароматнее. После долгого служебного воздержания он хорошо пошел, пятизвездочный. Настоящий, лично подаренный Туманяном. Не французская поделка. Ни, тем более, московская подделка.

В голове размякло, в животе зажглось, а остальному телу досталась томная истома. В общем, полегчало организму. Только в постель организм совершенно не тянуло, сон куда-то сбежал и упорно не возвращался. Попискивали электронные часы, отсчитывая невесть куда уплывающие секунды. Единственная тайна, которую люди никогда не разгадают, – это тайна времени. Не успеют разгадать, потому что времени не хватит. Но кое-что уже понятно. Например, то, что время, как и мысль, живет изменениями.

«Батюшки! А ведь панта рэй», – воскликнул один очень древний грек. И правда, нельзя дважды войти в одну и ту же воду. Ну почему в нашем мире не найти чего-то честно-неподвижного, отчего все кругом суетится, снует, перемещается? Как возник такой порядок? И чего ради в голову советника по бацбезопасности лезут подобные вопросы? Шалят, громоздятся, дразнят… а вдруг в мире все неслучайно? Включая эти самые вопросы? Тогда должен существовать закон, которому подчиняются все случайности. Вот бы его открыть. На пользу себе, на радость людям, которых любить надобно. Мгм… Закономерность случайного. Чем не тема для диссертации?

Не знаю, сколько б я еще тогда простоял, наблюдая из теплого домашнего уюта и мокнущий во дворе бронетранспортер, и всю неприглядность кончины московской зимы, когда снег героически не сдается дождю; возможно, что и до утра простоял бы. Но мне помешали. Видимо, пришло время. А время чему-то, друзья мои, приходит тогда, когда заканчиваются случайности.

Ну, чем не закон?

В спящем доме каждый шорох отчетлив, я даже вздрогнул. Напрасно, конечно. В тот раз меня посетили отнюдь не террористы. Нет, тысячу раз был прав Лев Николаевич! Здоровые мужчина и женщина платонически под одной крышей долго не уживутся.

Выражения лица я не видел. Только и без того чувствовал, что решительность покинула ее на пороге.

– Добрый вечер, – сказал я.

– Добрый… ночь.

Она сдвинула красный телефон и поставила поднос на журнальный столик. И замерла, держала на весу освободившиеся руки, не зная, что с ними делать. Красивые, по локоть обнаженные. Белеющие в сумраке.

– Мне уйти?

– Вот уж нет!

Я наполнил один из бокалов, которые она принесла. Алиса смущенно откашлялась.

– За что будем пить? – спросила она.

– Пока ни за что. Догоняйте.

Она спокойно, глоток за глотком, выпила коньяк. Закусила кружочком лимона. Поставила бокал на поднос. Потом, видимо, ощутила прилив решимости и подняла глаза от полу.

– Не знаю, что и сказать, Владимир Петрович. Весна приходит. И еще этот… астероид.

– Астероид… Это да, волнует. И все же, ты точно хочешь?

АиЗ секунду подумала.

– Наверное, меньше, чем вы. Но я – живая женщина.

Я вновь налил в фужеры. Себе и ей, уже немного.

– Тогда обращение на «вы» отменяется. Брудершафт!

Я притянул ее к себе, вдохнул запахи чистоты, хорошего мыла и чуть-чуть – духов.

– Брудершафт? Это… Больше похоже на захват часового.

– Извини. Увлекся. Долго ничего не было.

– Знаю. И у меня тоже… давно. Уверенность потеряла. Быть может, подождешь чуточку? Дашь привыкнуть к ситуации?

– Конечно. Все, что пожелаешь.

Алиса погладила мне голову. Поцеловала в лоб. Потом задернула шторы и сказала:

– Так будет лучше.

Тут я вспомнил, в каком ведомстве она служит. А она поняла, о чем я подумал. Села на диван, сгорбилась.