Однако позже В. Белоцерковским (1974) было отмечено, что реально «конвергенция» пошла по двум направлениям, как злокачественная – нездоровая и здоровая конвергенции. В нездоровой конвергенции «мир сотрясается под натиском апокалипсических стихий» (об этом же говорит и упомянутое выше исследование А. Неклесса).

Работы 80-х годов Игоря Пригожина (1975-1987), Германа Хакена (1980) и Джеймса Глейка (1987) посвящены исследованиям динамике нелинейных систем, синергетике, самоорганизации и теории хаоса. Эти знания оказали большое влияние на развитие теории управления и получили применение во многих сферах деятельности. Концепции (оптимистические) о «созидательном разрушении», особенно после упомянутых выше работ, стали внедряться не только в экономическое и социологическое научное мировоззрение, но и в политическое мышление. Деловая среда и рынки труда в процессах глобализации подверглись существенной трансформации. Однако последующее и продолжающееся буйство «коллективного бессознательного» (возможно, как реакция на однополярную глобализацию) оказалось вовсе не созидательным разрушением.

Если для Йозефа Шумпетера главное в экономическом развитии были технологические инновации и конкуренция, то Фридрих фон Хайек обращает внимание на информационную компоненту, особенность знания как экономического ресурса. Концепцию рассеянного знания Хайек (1945) считал одним из основных своих открытий. Центральная часть этой концепции – представление о рынке как особого рода информационном устройстве, осуществляющем выявление, использование и координацию знаний миллионов независимых друг от друга людей. Знаний – доступных только через развитие систем профессиональных коммуникаций, по нашему мнению.

Мануэль Кастельс считал, что социальное развитие определяется инновациями – технологиями ^>6. По его мнению, «в новом, информациональном способе развития источник производительности заключается в технологии генерирования знаний, обработки информации и символической коммуникации. Специфическим для информационального способа развития является воздействие знания на само знание, как главный источник производительности». Кастельс отмечал, что «информационные технологии – это не просто инструменты, которые нужно научиться применять, это процессы, которые нужно научиться разрабатывать». Осознание энергии и динамики изменений, происходящих в деловой сфере и системах управления бизнесом, приходится на 70 – 80 годы прошлого века ^>7.

В ходе эволюции в 20-м веке принципиально изменялись базовые понятия менеджмента. Структуры организаций эволюционировали от иерархических до виртуальных структур. Понятие «внешняя среда» расширилось от стабильной, местной, региональной – до хаотичной, глобальной. Понятие о роли персонала в менеджменте эволюционировало от «наёмных функционеров» до «партнёров по бизнесу». Необходимость постоянного обучения (точнее, переучивания) персонала была осознана, и она наиболее успешно реализуется в интересах транснациональных корпораций. Первоначально планировалось обучение, но не развитие. Далее многие регионы и страны уже самостоятельно успешно переходили рубеж от обучения к развитию организаций и персонала, достигая при этом значительных успехов.

Проблемы начала смены парадигм социального управления и процесса осознания важности внутреннего развития систем были рассмотрены нами ранее на основании анализа материалов Римского клуба ^>8.

Отмечено, что, несмотря на высокую скорость инноваций, а возможно именно поэтому, в целом бизнес не являлся (и не является поныне) в полной мере социально ответственным. В деятельности Римского клуба происходил синтез концепций и представлений о социальном управлении для попытки решения главной задачи человечества – его выживания как вида. Анализ материалов трёх первых докладов (1972-1976) показал, что глобальная социальная система инертна, не чувствительна к научным рекомендациям, правящие элиты не обладают необходимой чувствительностью (профессионализмом) к научным исследованиям, поэтому не осознают необходимости трансформации социальных процессов.