– Зачем? Что еще за поручение?

– Он послал меня за молочными цветами, чтобы украсить ими… зал.

– Послал на ночь глядя? – переспросил стражник в шлеме.

У рыцарей шлемы украшались парой изогнутых рогов, а у него он был простым, гладким и закругленным на макушке. Я непринужденно кивнула в ответ и состроила обиженную гримасу, будто бы сама была недовольна столь поздним указом наместника. Стражники в очередной раз переглянулись в замешательстве. Они привыкли не впускать в крепость непрошеных гостей, а вот удерживать кого-то в ней им явно прежде не приходилось. Вряд ли мещанки или служанки когда-либо совершали попытки сбежать в неизвестность.

– Ладно. Рой, дуй сюда, помоги ворота открыть.

– Вот еще! – прозвучал сверху недовольный голос.

Длинное овальное лицо высунулось с дозорной стены. На нем шлема не оказалось. Стражник, с которым мы вели беседу, махнул ему, и Рой под собственное неразборчивое ворчание потопал к ближайшей башне, чтобы спуститься по ее внутренней лестнице.

– Какого заклятья вы меня дергаете?

– Открыть ворота надо, говорю.

– Кому надо? – возмущенно буркнул длиннолицый. Посмотрел на меня и окончательно сделался багровым. – Ей?! Вы заставляете меня таскаться туда-сюда ради ассасинской подстилки?

– Ассасинской? – впервые разговором заинтересовался третий стражник, стоящий за плечом того, который был в шлеме. – С чего бы?

– Ее же Мафенгейн притащил с месяц назад, я точно помню, стоял, как сейчас, на смене. Издали еще увидел, как она волочится, связанная, за лошадью. Вы же знаете, у меня память-то на лица превосходная! – стражник, задавший вопрос, задумчиво покивал, подтверждая чудесную зрительную память товарища. – Она это была, разрази меня магией, если я не прав!

Рой самодовольно выпятил круглую грудь, точно доказал сложную теорему. Обвел коллег укоряющим взглядом, затем недоброжелательно уставился на меня. Я к тому моменту едва не скрипела зубами от досады: за что, почему именно он? Из тридцати стражников Хофогона, которые меня не видели в тот злополучный день, и еще из пяти, которые видели и успешно позабыли, именно Рой обязан был оказаться сейчас на дежурстве. Сегодня будто бы назло все шло наперекосяк.

– Ты путаешь, – стражника в шлеме командирский тон товарища явно разозлил, и он решил встать на мою сторону. Исключительно из желания принизить зазнайку. – Кога никогда не выпустил бы ее за ворота в одиночестве, будь она ассасинской подстилкой.

Рой грустно покачал головой, демонстрируя свое глубокое разочарование.

– С чего ты взял, что ее отправил Кога, мой слабоумный друг? Эй, ты, – буркнул он мне, не обращая внимания на то, что собеседник его готовится взорваться от злости, – коли не врешь, иди к наместнику и проси письменного разрешения с его подписью.

– Хорошо, – спокойно отозвалась я.

Внутри все оборвалось. Я отвернулась. За спиной разразился бранью «слабоумный друг» Роя, и вскоре яростный монолог его сменился не менее яростным спором. Кто-то рассмеялся – наверное, то был третий стражник. На ватных ногах я побрела обратно к замку. Подделать подпись? Даже думать нечего, все равно неизвестно, как у рыцарей пишутся указы и как хорошо дежурные знают почерк своего наместника. Спрятаться у кого-нибудь из мещан? Я оглянулась, обводя тяжелым взором темную улицу выстроившихся шеренгой маленьких домов. Затем приблизилась и несмело постучалась в один. Низкая деревянная дверь отворилась с ощутимой задержкой. Из помещения дунул теплый воздух, потянуло ароматом свежеиспеченного хлеба. Хозяйка была одета в широкие джинсы и бесформенную черную кофту, до самых ее бровей опускалась раскосая волна густой челки. У нее был ровный нос, длинные, очень сухие на вид русые волосы и черно-карие глаза. Она показалась мне похожей на кого-то давно забытого: то ли на продавщицу мороженного, ларек которой располагался возле моего дома, то ли на актрису средних лет какой-нибудь малоизвестной комедии.