Она взяла книгу, которая лежала рядом с кроватью на тумбочке, уткнулась в нее, а я принялся за домашку.

Время пролетело незаметно, мне давно не было так спокойно. Сидя дома и занимаясь даже в те дни, когда удавалось, отца не было дома, я вздрагивал от каждого шороха. Мне все время казалось, вот он сейчас войдет, начнет орать и материться, как обычно, а может и мне прилетит не за что-то, а вот просто так. Нет, так сильно как вчера он меня никогда еще не бил, но отвесить подзатыльник – так запросто, причем такой, что в ушах потом пару часов отчаянно звенит. Здесь я впервые почувствовал себя в безопасности. Закончив, повернулся к Милене.

– Я все. – отчитался я.

– Круто, – равнодушно пожала плечами.

– А ты делаешь домашку? – задал глупый вопрос, просто хотелось с ней еще поболтать, а не знал о чем.

– Я сразу сделала, у меня проблем с учебой нет.

– А мне математика очень нравится, а вот с языками – беда, не даются, все время делаю ошибки, ничего не понимаю, – как-то сбивчиво стал объяснять я.

Очень сильно нервничал, аж вспотел, постарался незаметно вытереть о штаны влажные ладони, затем тыльной стороной вытер выступивший пот на лбу. Я ни с кем кроме мамы и не общался, друзей не было, родственников тоже, а тут говорю! Да еще и с девчонкой! Стало совсем не по себе, но и уходить не хотелось, хотелось вот так вот, чтобы как все. Иметь хотя бы одного друга, с которым можно поболтать о том о сем.

– Если есть бабки, могу подтянуть по этим предметам, да и по другим тоже. Я твердая хорошистка, у меня только с математикой не очень, четыре, и физика хромает, а все остальное твердое 5.

– Нету у меня бабок, от слова совсем, – развел я руками и повесил нос.

Она долго и внимательно смотрела на меня улыбаясь. Улыбалась как-то странно, вроде и не улыбка, и не усмешка, что-то среднее между ними, при этом не ставя себя выше меня, не принижая себя, а еще очень по-доброму. Я не понимал, каким образом все это умещалось в ее странной загадочной улыбке. В ее теплых карих глазах. Я ни до, ни после, больше таких людей не встречал. А еще в ней была какая-то спокойная мудрость, что совсем не вязалось с ее возрастом. Мне было хорошо с ней рядом, как было до того только рядом с мамой. Мелькнула мысль в голове: «Как было бы здорово, если б она была моей старшей сестрой».

– Ладно, – неожиданно сказала Милена, – буду с тобой заниматься бесплатно, ты мне нравишься.

Она встала с кровати, поставила еще один стул рядом со мной, села.

– Давай шпана, будем грызть гранит науки, как завещал нам дедушка Ленин: «Учение свет, а не учение тьма и мракобесие.»

Я удивленно посмотрел на нее.

– Что нельзя уже и от себя что-нибудь добавить? – рассмеялась она. – Давай заниматься, будет у тебя если не пятерка, то твердая четверка точно.

Тут она преувеличила мои способности, языки мне так и не дались. Но она смогла вытянуть мой уровень знаний с тройки, отчаянно стремящейся к двойке, на твердую три в том классе. И три с маленьким плюсом к окончанию школы.

Да, мы подружились, я бы сказал она была моим первым и самым значимым другом всю мою жизнь. Но мы не будем забегать вперед, все по порядку.

– Мне очень повезло, что ты переехала к нам, – сказал я ей в тот вечер.

Она так понятно и доступно объясняла в свои одиннадцать лет, как не могла объяснить моя училка с не знаю каким, но по любому длительным стажем.

– А мне не повезло, – зло ответила Милена. – Знаешь, почему мы здесь?

Я отрицательно помотал головой.

– Раньше я с родителями жила в другом городе, у нас была классная жизнь, они оба актеры, работали в театре, неплохо зарабатывали, жили в просторной квартире с высоченными потолками, большими окнами и красивой мебелью. Мама дочь профессора. У меня были много очень красивых игрушек, сладостей и практически всего, что могла пожелать душа. А потом бабушки с дедушкой не стало. Дед умер от пневмонии, бабушка не оправилась после его кончины, ушла следом, инсульт.