Он, наполнив рюмки через край, без тоста и лишних церемоний скомандовал:

– Бухаем.

Спустя пол литра креплёного, когда парилка уже начала остывать от интереса банщиков, парни докатились до темы, которая рано или поздно возникает в каждой мужской компании.

– Короче, шкуру одну пёр намедни, – хвастливо начал Евгений. – Она мне в резинку, прикиньте, косточку от вишни закинула. «Люблю, – говорит, – когда что-нибудь выпирает».

– Фига она гейша, – хохотнул Шевчук.

– Ну, типа, как клин у плуга, – продолжал рассказчик. – Я так понял, влагалище форму члена принимает, и ты порожняком гоняешь. А если есть какая-нибудь загвоздка, она, типа, как целину пашет изнутри, и тёлка балдеет. Поняли что ль?

– Ну, – переглянулись парни, пошловато ухмыльнувшись.

– Чего «ну»? На зоне, мне сиделец один затёр, шарики под кожу загоняют.

– Под какую кожу? – уточнил Станислав, округлив захмелевшие глаза.

– Под телячью! – передернул тот. – Ты чего тупишь-то? Под верхнюю кожицу на члене. Рана заживает, и получается постоянная шишечка такая.

– Нафига такие танцы с бубном? – нахмурился Шевчук. – Есть же там… презики рельефные всякие.

– Это все не то! – отмахнулся Евгений. – Они беспонто́вые, да и не всегда под рукой, а хочется прям отжарить так отжарить! Что бы когти ломала!

– Вот ты – маньяк.

– И опасно, это, наверное, – вставил Шаламов.

– Если не по уму делать, – согласился Казак. – Окатыш должен быть идеально гладким. На лагерях они его за губой месяцами для этого гоняют. Ну, у них там времени полно, а я на станке полировал. ХБ-эшку вместо шкурки натянул и прогнал с десяток раз. Зацените.

С этими словами Евгений вынул из кармана спортивок маленький матерчатый мешочек, из которого явил гостям прозрачный яйцевидный камушек неизвестного происхождения.

– Ну, чего? Замутим?

Парни опасливо переглянулись.

– Сейчас что ли?

– А чего?

Хозяин опрокинул в рот рюмку, сжавшись комком жил, сдержал накатившую тошноту, втянув носом влажный воздух, и, уняв позывы, решился:

– Короче, давайте! – Он вскочил и, держась о стены, вышел из бани в стоявший рядом гараж, вернувшись через минуту со столовой ложкой, край рукояти которой был хорошенько заточен до хирургической остроты.

– У неё и форма овальная и ширина какая нужна, – пояснил Евгений. – Ну, что? – он окинул взглядом парней. – Стасян, поможешь?

– Я – синий, я не берусь, – тут же отказал тот, взявшись разливать по стопке.

– Значит, ты будешь бить, – заявил Казакин Тимофею и, смахнув одним движением полотенце с бёдер, вывалил своё достоинство на лавку.

– Может, ну, его нафиг, Женёк, – опешил Шаламов. – По синей кровь не остановить.

– А я по трезвой очкую, – признался тот. – Если под самую кожицу ударить, крови немного будет. Давай.

Он, нещадно оттянув свой прибор по скамье, как жвачку, указал мизинцем:

– Вот сюда бей. Только сразу насквозь! А я шарик загоню.

Шевчук плеснул самогоном на член товарища:

– Для дезинфекции, – с умным видом пояснил он, – и ложку окуни.

– Щиплется, блин! – зашипел Евгений.

– Тебе подуть что ли?