Этой осенью Степана угораздило заболеть Италией. Спонтанно. Беспричинно. Тяжело. Поездка стала необходимой. И неотвратимой. Путь выпал на Рождество.

Количество городов, намеченных к посещению, значительно превышало количество дней, отпущенных на путешествие. Но, несмотря на то, что ознакомление при этом шло бегом, Степан ухитрялся увековечивать на фото все до никчемных вовсе и даже чужеродных подчас деталей. Фотостенограмма процесса. Свидетельство загадочной и вычурной хвори рассудка.

Дисциплинированная группа туристов беззлобно подтрунивала над товарищем, который постоянно отставал и догонял, забирался в случайные закоулки и полости, норовил преодолеть заборы и стены в неустанном стремлении утолить горячечную жажду ненужных знаний. Фотоаппарат Степана выхватывал реальность под немыслимыми неожиданными углами, в самых экстремальных разворотах.

– Сегодня у нас намечено посещение неординарной достопримечательности, – объявил с утра экскурсовод.

Глаза Степана блеснули и болезненно увлажнились. Углы рта потянулись к сощуренным глазам в этаком маньяческом предвкушении.

День выдался ясным. Сергей с Кириллом звонко отомкнули ключом входные ворота, и хозяин ступил во владения. Стены, степенные в своей прохладе, казалось, застыли в выжидательном поклоне, внимая покорным молчанием гулким шагам нового графа. Двери услужливо распахивались, лакейски поскуливая петлями. Солнце рвалось в окна, стараясь произвести впечатление.

Залы и комнаты поменьше портретно представлялись (позвольте отрекомендоваться) сквозь дымку плотно застоявшегося в одиночестве воздуха. Лучи ясного дня веерообразно топырили лучи в вялом тумане вспугнутой пыли, продырявливая пространство, зазывая посетителей вглубь. Усталые ткани портьер прятали в тяжелых густых тенях свои никому не интересные тайны. Брошенная на произвол судьбы мебель сонно пускала корни в полы и брюзжала недовольно, если ее пытались подвинуть. Седоватый полумрак не выказывал вторженцам ни враждебности, ни дружеского расположения. Его незримая мина скорее была надменной и пренебрежительно-безразличной.

Познавание затейливых лабиринтов, образованных каменными, штукатурными, а то и дощатыми поверхностями, венчалось ежеминутно удивлением. Арочный анатомически ошибочный проем, принуждавший отвесить поклон, раскрывался ширью скрипучего зала. Помпезный портал с массивными резными кронштейнами под потолком вдруг приводил в крохотную тупиковую комнатушку неясного назначения. Коридоры, изменяя по ходу ширину и высоту, выписывали виражи, периодически подставляя под ноги ступени в совершенно неожиданных местах: за поворотом, в проеме, у столь же случайной боковой дверцы. И ступеней этих всегда оказывалось не более трех. Автор проекта будто бы издевался над будущими обитателями. Допустить, что такие причуды следовали пожеланиям заказчика, здоровое сознание просто не могло. Фраза «это можно переделать» рефреном пульсировала в голове Кирилла, облегчая его мелкие чесоточные страдания от знакомства с абсурдом, усмехающимся в лицо очередному хозяину.

Покуда Сергей с Кириллом в молчаливом сосредоточении часовщиков разведывали детище воспаленной архитектурной мысли, автобус с российскими туристами, среди которых непоседливо приплясывал на сидении Степан, неотвратимо двигался в сторону Casa sulla Roccia. Наш путешественник вращал головой, успевая зарегистрировать глазом каждую закорючку антуража, и поминутно вытягивал шею, хватательно всматриваясь в картинку за лобовым стеклом, лихорадочно торопя появление обещанного чуда.

По сторонам слитной полосой нудно скользили мандариновые деревья вперемежку с придорожным кустарником, вздрагивая время от времени торчащими вторыми этажами частных домов. Иногда стена растительности проваливалась в разверзшиеся просторы, невольно целуя лоб наблюдателя оконным стеклом автобуса, и вдалеке обязательно являлась незначительная церковка, кое-как доминируя в композиции. Застой в спине и постепенно сгущающаяся исподтишка дрема были сметены внезапным поворотом дороги, распахнувшим зрелище.