Музыка заражала, и танцевала, и бегала даже Ада и её друзья. В стороне был лишь Лис… Он прислонился к автобусу, сидя на ступени и кусая тёмное яблоко. Я подошла к нему, не переставая улыбаться.

– Почему ты один? – он пожал плечами. – Пойдём со мной, – я думала, что он откажется. Лис с самого начала показал, что я ему не нравлюсь, и сейчас я подошла лишь благодаря своему сияющему настроению… Но он не отказался. Поднялся, сунув яблоко в карман, и встал рядом со мной. Я на секунду застыла, но, замечая, какой самодовольный вид у Алиссандра, взяла его за руку и побежала на дорогу, по хрустящей траве. Сначала, с первыми нотами следующей песни, мы стояли, смотря друг на друга и на толпу вокруг, уже начавшую двигаться в новый ритм. И я покружилась вокруг оси, смеясь.

Это сложно было назвать парным танцем – мы почти не касались друг друга. Лис поднимал руку, и я поднимала – он еле-еле задевал мои пальцы своей холодной рукой, и я кружилась вокруг себя, как в вальсе. Я обходила его вокруг и отклонялась назад, протянув руку, но снова лишь чуть задевала пальцы Алиссандра. И мне, и ему было хорошо, но я знала, что это не потому, что мы вместе. Причина веселья – музыка, чувство свободы, снежинки, падающие на голову, от которых мои волосы становятся ещё курчавее, лес вокруг, пустая дорога… И ворон, опустившийся мне на плечо. Лис удивлённо посмотрел на птицу.

– Это Ливен, он принёс мне письмо, – сказала я, и тоже чуть приоткрыла рот, когда на плечо Лиса приземлилась белоснежная чайка.

– А её зовут Лира, – на лице Лиса мелькнула улыбка. – Она приносила письма мне.

– Когда? – я думала, что Лис второкурсник, как минимум, так что понятия не имела, зачем ему приносить письмо.

– Позавчера.

– Но… Ты разве ещё не был в Аристеле?

– Был, но только на подготовительных курсах. Моя мама тоже универсал, поэтому отдала меня раньше. А в этом году я стану первокурсником, – «Впервые сказал больше пяти слов за раз», – подумала я.

Я осмотрелась вокруг – почти ко всем прилетели птицы. Даже издалека было понятно, что все птицы различаются. Были и вороны, как у меня, и чайки, как у Лиса, но все они были разными. Я не знаю, в чём заключалось главное отличие…

Музыка стала спокойнее, и директор поманил всех в автобус. Птицы так и остались сидеть на плечах своих людей, а директор смотрел спокойно, как человек, для которого всё это – повседневные события. Я же не могла скрыть восторга. Когда человек оказывался в автобусе, птица спрыгивала с плеча и улетала за кресла, где были маленькие искусственные поваленные деревья, жерди и кормушки. Лис вошёл в автобус раньше меня и сейчас стоял у кресел, ждал, пока я приду, чтобы потом не вставать, пропуская меня. Я улыбнулась, махнув ему головой в сторону окна. Лис постоял секунду и быстро пролез вперёд, пряча улыбку. Я поймала взгляд и улыбку Мира, когда он подошёл к своему месту. На меня теперь многие странно смотрели, и я не до конца поняла, из-за чего именно.

Я смотрела в окно и хорошо видела всё, пока не потемнело. В автобусе загорелся свет, и опустились шторы на окнах. Я читала рассказы Лиса на его планшете, а он пытался разобрать мои каракули в толстой тетради. Вечер пролетел почти незаметно – по крайней мере, для меня. Часов в десять мы остановились у кафе и на полчаса вышли в темноту, нарушаемую лишь двумя фонарями и светом фар.

Когда мы вновь поднялись в автобус, я остановилась посреди прохода, зрачки постепенно расширялись, а глаза прищуривались от удивления. Вместо тех кресел, которые стояли здесь весь день, на полу лежали десятки огромных подушек – чуть больше меня по длине и не меньше метра в ширину. Такие подушки были раскиданы по всему автобусу, а директор у входа выдавал каждому одеяло.