Тут было отчего задуматься: человек, который всегда уверен в том, что он делает и что он знает, более чем подозрителен. Я сразу почувствовал, что этот голубок не так-то прост, как может показаться. Паша это тоже просек. Он предложил было связать Жан-Поля и похлопать его по плечу, но какая от этого могла быть польза, если тот и так был до невозможного спокоен? Искусство вести допрос зиждется на дипломатичности, а не на том, чтобы настраивать допрашиваемого против себя. Есть люди, вроде Паши, которые делают, а потом думают. Есть люди, которые делают и не думают. Есть люди, которые думают и не делают. Мне в помощники никого из них не надо.

Как оказалось, Жан-Полю было что рассказать и без увещеваний, хотя по мне, так лучше б он ни в чем не признавался. Но он признался. Во-первых, он принялся утверждать, что он – англичанин. Пусть он и знает топографию местности и ее обычаи, но никаких других доказательств своих слов он и по сей день не представил. Поскольку Паша спит вместе с Жан-Полем, я поручил ему тайком понюхать ноги нашего псевдо-англичанина. Наутро Паша лишь неуверенно пожал плечами:

– Вряд ли это англичанин: у него ноги пахнут плотью, а не рыбой.

Согласно прочим его признаниям, столь же бездоказательным и подозрительным – подозрительным уже потому, что подобные признания делаются только при непосредственной угрозе жизни или под пыткой, – выходило, что наши похитители еще дадут о себе знать, а сам Жан-Поль работает на какую-то контрразведывательную контору, назвать которую он категорически отказался. Это было даже хуже, чем его первоначальное утверждение о том, что он – англичанин.

Лично мне таких признаний для одного раза было более чем достаточно, но я все-таки решил спросить Жан-Поля, что с нами будет, – в конце концов, для нас это было вопросом жизни и смерти. Но он ничего не смог ответить. Только пообещал, что «позаботится» о нас. Принимая во внимание тот факт, что в разведшколах из людей делают отпетых головорезов, мне от подобного обещания стало сильно не по себе. Поэтому, когда настало время тянуть жребий, кому с кем спать, я сказал, что согласен спать с Борей и без жребия. Разумеется, я предпочел бы Пашу, но в итоге я мог вообще оказаться в одной постели с Жан-Полем!

Спать с Борей – удовольствие не из приятных. Нет, он не оборотень и не лунатик. Он не впивается вам в плечо мертвой хваткой посреди ночи, заставляя вас лежать в холодном поту до рассвета. Его конек не насилие. Однако о спокойной ночи в компании с человеком, кричащим во сне: «Помогите! Убивают!», и речи быть не может. Поэтому моей спальней стала гостиная, которая, к счастью, запирается на ключ, а постелью – одно из кресел-качалок.

Кем бы он ни был в действительности, должен признать, присутствия духа Жан-Полю не занимать. В одной из комнат мы обнаружили коллекцию оружия, пусть и попорченного временем, но в целом вполне годного для применения по прямому назначению. На днях у Жан-Поля случилась шумная перебранка с Борей – перебранки с участием Бори тихими никогда и не бывают – и, прежде чем я успел вмешаться, Боря вызвал своего оппонента на дуэль:

– Вы – мерзавец, сударь! Такое оскорбление можно смыть лишь кровью!

– Как скажете, – ответил Жан-Поль со своей привычной улыбочкой безмятежности, которая уже сама по себе, честно говоря, тянет на полноценное оскорбление собеседника. – Выбирайте: шпага или пистолет?

– Я выбираю шпагу, благородное оружие!

– Хорошо, тогда мне пистолет.

Нужно ли говорить, что Жан-Поль победил в дуэли, которая в итоге, как вы понимаете, даже не состоялась?