За Борей вообще нужен глаз да глаз. Слишком уж любит он вовлекать других в свои шумные игры. Вот, к примеру, неделю назад он не поделил что-то с одной мадамой в магазине. Я как раз протирал лицо «Нивеей для суперменов» в надежде, что это поможет укрепить мой авторитет в глазах ребят, как вдруг Боря берет в клинч эту мадаму, которой мы никогда и представлены-то не были, и они начинают кататься по полу в этой совершенно неудобной для катания по полу манере! Все это можно было бы списать на шутку, не разбей они столько баночек и пузырьков. После того как мы выловили Борю из образовавшегося на полу озерца, в которое его начисто отбеленное ужасом лицо нырнуло пару раз после появления службы безопасности магазина, нам сообщили, что на улице нас дожидается полицейская машина. Что было как нельзя кстати: у нас как раз не было при себе ни пенни, чтобы оплатить такси и довезти до дома все диковины, обнаруженные нами в магазине.

Однако по дороге водителю пришлось остановиться. У него оказалось срочное дело в офисе, и он любезно пригласил нас скоротать время у себя за столом. В благодарность мы помогли ему в составлении нескольких рапортов: он то и дело обращался к нам с вопросами, предлагая нам по ходу работы то кофейку, то водички, то сигаретку, кивал головой, улыбался, скалил зубы и вообще производил впечатление человека, которому общение с нами доставляет несказанное удовольствие. Но вот Начальник Отделения полиции, прослышав о том, что мы у него в гостях, в довольно мрачной форме поведал нам о своих преклонных годах, своей печени – отдав приказ немедленно убрать с глаз долой кофе и сигареты – и о покушениях всех кому не лень на его душевное равновесие. Под последним, я так понимаю, он имел в виду наш скандал в сандалях, потому что Борю тотчас убрали с глаз долой и отправили прямо в чем его когда-то мама родила ночевать в подвал.

Что касается меня, то, уверяю вас, я провел самую спокойную ночь со дня нашего появления в Англии и надеялся провести еще немало таких ночей. Но и этой моей надежде не суждено было сбыться. Примерно в 10 утра нам сообщили, что мы свободны. Нам выдали Борю, и вы не представляете, чего мне только стоило не ущипнуть Жан-Поля, встречавшего нас на выходе из участка, когда я узнал, что освобождение нас под залог было его рук делом. При этом сам он, казалось, не замечал ни моего раздражения, ни возмущения Паши. А в ответ на мое «В гробу я видел такое доброе утро!» он лишь вытянул нос, по которому так и хотелось щелкнуть, в направлении уходящей вдаль улицы и с возмутительным спокойствием пригласил нас следовать за ним:

– Прошу сюда, джентльмены.

Непоколебимое спокойствие и благожелательность Жан-Поля невольно наводят на мысль, что с ним явно не все в порядке. А зачем ему держаться от нас особняком, постоянно наблюдая за нами? Он следит за тем, как мы едим, – когда есть чем заморить червячка. Следит за нами, пока готовит нам обед. Следит за тем, как мы чешемся и скребемся, за тем, как мы выясняем отношения. Он следит за нами даже тогда, когда нам кажется, что за нами следить никто не может! Я чувствую себя подопытным кроликом в аквариуме. Это ужасно! Я, бывает, и пытаюсь смутить его своим ответным взглядом, но он лишь отводит глаза и делает вид, что наслаждается едой, или ее приготовлением, или безумством, с которым мы скребемся и чешемся, или тем, что его допускают до участия в выяснении отношений. Короче, сыграть в открытый футбол и проиграть он отказывается. Играть против него – все равно что играть против команды, которая удирает от мяча, унося ворота вместе с собой.